84. Изображение, видное сквозь стеклянный шар.
Видные сквозь прозрачный шар складки одежды Христа не исказились и не перевернулись. Речь идет о сложном оптическом явлении. Попробуйте сами провести опыт со сплошным стеклянным шаром (илл. 84). Руку, прикасающуюся к шару, искажения не затронут. Но предметы, видимые сквозь шар и удаленные от него на пару сантиметров, как одежда Христа, предстанут в перевернутом и зеркальном виде. Степень искажения изменяется в зависимости от расстояния между предметом и шаром. Если бы Леонардо правильно изобразил эти искажения, то ладонь, касающаяся шара, осталась бы точно такой же, какой он и написал ее, однако внутри шара виднелось бы уменьшенное и перевернутое зеркальное изображение одежды и руки Христа
[594]. Почему же Леонардо допустил эту ошибку? Возможно, он не заметил, как преломляется свет в сплошном шаре, или не догадался. Но мне трудно в это поверить. В ту пору он как раз углубленно изучал оптику, а его интерес к отражению и преломлению световых лучей граничил с манией. Он заполнял десятки тетрадных страниц чертежами, показывая, как свет отскакивает от предметов под разными углами. Я подозреваю, что он прекрасно знал, что предмет, видимый сквозь хрустальный шар, предстанет искаженным, но сознательно решил не показывать искажений. Либо он счел, что это будет отвлекать внимание (и в самом деле, этот перевертыш смотрелся бы здесь весьма странно), либо таким тонким способом пытался наделить Христа и его хрустальную державу чудесными свойствами.
Глава 23
Чезаре Борджиа
Беспощадный воин
Лодовико Моро, покровитель Леонардо в Милане, имел репутацию человека беспощадного, и если верить молве, обвинявшей его во многих дурных поступках, отравил собственного племянника, чтобы завладеть герцогской короной. Но Лодовико выглядел невинным агнцем по сравнению со следующим покровителем Леонардо — Чезаре Борджиа. Тот преуспел во всех мыслимых человеческих пороках и грехах: убийство, предательство, кровосмешение, кутежи, разврат, зверская жестокость, вероломство и подкупность. Жажде власти, обычной для любого безжалостного тирана, сопутствовала кровожадность настоящего психопата. Однажды, когда ему показалось, что его оклеветали, он приказал вырвать обидчику язык и отрубить кисть правой руки, а затем эту окровавленную руку вместе с языком, приколотым к мизинцу, вывесили из церковного окна на всеобщее обозрение. Лишь один раз (и то незаслуженно) он удостоился исторического оправдания, когда Макиавелли взял его за образец политической дальновидности в своем трактате «Государь» и объявил, что его беспощадность была всего лишь средством достижения власти
[595].
Чезаре Борджиа был сыном Родриго Борджиа, итальянского кардинала испанского происхождения, который вскоре после рождения Чезаре стал папой Александром VI и заодно претендентом на горячо оспариваемый титул самого распутного римского папы эпохи Возрождения. «Он в полнейшей мере предавался всем порокам плоти и духа», — писал современник Александра VI Франческо Гвиччардини. Он первым из пап открыто признал своих незаконнорожденных детей, которых от разных любовниц у него имелось десятеро, включая Чезаре и Лукрецию. Для Чезаре он даже раздобыл освобождение от статуса незаконного сына, чтобы тот имел право занимать должности в церковной иерархии. Когда Чезаре было пятнадцать лет, отец сделал его епископом Памплоны, а спустя три года и кардиналом, хотя сын не выказывал ни малейшей склонности к благочестию. Он даже не удосужился принять духовный сан. Чезаре, явно нацелившийся на роль светского правителя, а не церковника, стал первым в истории кардиналом, добровольно сложившим с себя это звание, и, вероятно, он даже велел зарезать и сбросить в Тибр своего родного брата, чтобы сменить его на посту командующего папской армией.
Заняв эту должность, он заключил союз с французами и в 1499 году вместе с королем Людовиком XII вступил в Милан. Через день после въезда в город они вместе явились полюбоваться на «Тайную вечерю», и там-то, в монастыре, Борджиа познакомился с Леонардо. Зная Леонардо, можно предположить, что в течение нескольких последовавших за этой встречей недель он показывал Борджиа свои чертежи различных военно-инженерных изобретений.
Впоследствии Борджиа задумал обзавестись собственным княжеством, отхватив кусок от политически неспокойной Романьи — области, лежавшей к востоку от Флоренции и доходившей до побережья Адриатики. Эти земли в целом находились под властью его родного отца, папы римского, однако отдельными городами правили независимые правители, мелкие деспоты и наместники. Их яростное соперничество то и дело выливалось в междоусобные войны, и тогда происходили ожесточенные осады, за ними следовали разграбления целых городов, сопровождавшиеся свирепым насилием и убийствами. К весне 1501 года Чезаре Борджиа завоевал Имолу, Форли, Пезаро, Фаэнцу, Римини и Чезену
[596].
После этого Чезаре устремил взоры к Флоренции — и та застыла от ужаса. Флорентийская казна оскудела, а боеспособной армии у города не было. В мае 1501 года, когда войска Борджиа подступили к самым стенам Флоренции, Синьория капитулировала перед мощью противника и согласилась выплачивать Борджиа 36 тысяч флоринов в год за «покровительство». А еще Борджиа получил от флорентийцев разрешение беспрепятственно проходить по их территориям, лежавшим на пути к другим городам, которые он собирался покорять.
Никколо Макиавелли
Откупившись от захватчика, Флоренция получила мирную передышку на год, но в июне 1502 года Борджиа вернулся. Пока его армия продолжала грабить соседние городки, сам он велел правителям Флоренции прислать к нему делегацию, чтобы та выслушала его новые требования. На переговоры с Борджиа отправили двух искушенных в политике людей. Старшим из них был Франческо Содерини — лукавый церковник, глава одной из флорентийских фракций, враждебно настроенных к клану Медичи. Сопровождал его сын разорившегося адвоката, образованный, но бедный человек, чей писательский талант и умение ловко разбираться в политических играх и разгадывать чужие козни принесли ему славу умнейшего молодого дипломата Флоренции. Звали его Никколо Макиавелли.
