Главным в проекте Леонардо была круглая крепость. Внутри располагались три кольца стен, а зазоры между ними в случае нападения можно было затопить и превратить во рвы. Леонардо пристально изучал вопрос о том, с какой силой предметы ударяются о поверхность под разными углами, а потому знал, что эта сила тем меньше, чем острее угол, под которым движется тело. По этой причине избежать сотрясения от удара пушечного ядра или хотя бы ослабить его способны именно округлые, а не прямые стены. «Это была самая замечательная идея Леонардо в области военной инженерии, она означала полный пересмотр принципов фортификации, — писал Мартин Кемп. — Теоретические принципы Леонардо, его чувство формы и острая наблюдательность самым блестящим образом встретились именно здесь, в проектах круглой крепости»
[632].
Весьма сложной гидравлической задачей, над которой Леонардо задумался в Пьомбино, стало осушение болот, подступавших к крепостному замку. Вначале он предположил, что можно отвести часть грязной воды из реки в болото, чтобы там оседали ил, грязь и мелкие камни, и таким образом там удалось бы нарастить сушу. (Это похоже на сегодняшние попытки справиться с болотами в Южной Луизиане.) Неглубокие каналы позволяли бы отводить оттуда чистую воду, освобождая место для притока новой грязной воды.
А затем он разработал другой подход — гораздо более смелый и оригинальный. На первый взгляд может даже показаться, что здесь его мысль вплотную приблизилась к размытой границе между реальностью и фантазией, но, как и многие фантазии Леонардо, главная идея была здравой и намного опережала свою эпоху. Дав волю своей давней любви к воронкам и водоворотам, Леонардо изобразил, как можно было бы устроить «центробежный насос» в море, неподалеку от болота. Идея заключалась в том, чтобы закрутить морскую воду и тем самым создать искусственную воронку. Затем можно было бы при помощи сифонов откачивать воду из болота, чтобы ее засасывало в водоворот, находившийся ниже уровня болота. В двух разных тетрадях Леонардо описал и проиллюстрировал «способ осушения болот, граничащих с морем». Искусственную воронку в море можно было сделать при помощи «доски, поворачиваемой посредством оси», а «сифон извергал бы воду позади вращающейся доски». Его рисунки изобилуют деталями, а рядом указывается даже желательная ширина и скорость вращения искусственного водоворота
[633]. Хотя этот замысел оказался непрактичным, стоящая за ним теория была верной.
Находясь в Пьомбино, Леонардо по своему обыкновению записывал в тетради и некоторые наблюдения, относившиеся к цвету и живописи. Например, он внимательно наблюдал за тем, как солнечный свет и отраженный свет от моря окрашивают корпус корабля в разные цвета: «Я видел зеленоватые тени, которые канаты, мачта и рангоуты отбрасывали на белую стену, когда на них падал солнечный свет. Другая же часть стены, не освещенная солнцем, приобретала морской оттенок»
[634].
Проекты, связанные с Арно, чертежи круглой крепости и осушение пьомбинских болот постигла та же участь, что ожидала многие величайшие (а порой и не столь великие) замыслы Леонардо: они так и не осуществились. Они показали, каким несравненным фантазером бывал Леонардо, какие невероятные замыслы рождал его ум, носясь над зыбкой границей между мечтой и действительностью. Как и его проекты летательных аппаратов, эти фантазии оказались чересчур затейливыми, чтобы кто-то мог воплотить их в жизнь.
Эту неспособность обуздывать буйный полет воображения, соизмерять излишне смелые замыслы с реальностью обычно считают одним из главных недостатков Леонардо. Но чтобы быть настоящим выдумщиком, как раз и нужно переоценивать собственные силы и порой терпеть неудачи. Изобретательство нуждается в некоем поле искажения реальности. Многое из того, что придумывал Леонардо, со временем все же осуществлялось — нужно было всего лишь подождать несколько столетий. Сегодня существуют аквалангистское снаряжение, летательные аппараты и вертолеты. Сегодня осушают болота при помощи всасывательных насосов. Там, где Леонардо предлагал построить большой канал, сегодня проходит крупная автострада. Порой необузданная фантазия прокладывает новые пути к реальности.
Глава 25
Микеланджело и утраченные «Битвы»
Заказ
В октябре 1503 года Леонардо поручили написать большую батальную сцену на стене зала Большого совета во флорентийском дворце Синьории. Эта настенная картина могла бы стать важнейшим произведением его жизни. Если бы он завершил ее, следуя сделанным эскизам, то появился бы шедевр сюжетной живописи не менее захватывающий, чем «Тайная вечеря», — только в нем телесные и душевные движения изображенных персонажей уже не сковывались бы неизбежными условностями, какие диктовала сцена пасхального седера, как это было в «Тайной вечере». Будь эта работа закончена, она, наверное, передавала бы то же ощущение мощного вихря чувств, какое обещало «Поклонение волхвов», — только этот круговорот был бы еще масштабнее.
91. Питер Пауль Рубенс, копия «Битвы при Ангиари» Леонардо.
Как это часто случалось, Леонардо не закончил «Битву над Ангиари», а то, что он все-таки успел сделать, не уцелело. Мы можем судить об этой картине главным образом по копиям. Лучшая из них, изображающая лишь центральную часть задуманной большой композиции, принадлежит Питеру Паулю Рубенсу (илл. 91); этот рисунок он выполнил с других копий в 1603 году, когда неоконченную работу Леонардо уже нельзя было увидеть.
Этот заказ приобрел особую важность еще и потому, что в процессе работы над ним Леонардо поневоле вступил в состязание с серьезным соперником — с молодым Микеланджело, которому в начале 1504 года поручили расписать другую большую стену в том же зале. Хотя обе росписи так и остались незавершенными (картина Микеланджело тоже дошла до нас только в копиях и эскизах), сама эта захватывающая история дает представление о том, как столь несхожие между собой стили Леонардо, в ту пору 51-летнего, и 28-летнего Микеланджело влияли, каждый на свой лад, на историю искусства и меняли ее
[635].
Правители Флоренции желали, чтобы фреска Леонардо прославила победу, которую флорентийцы одержали в 1440 году над миланцами (это был один из редких случаев, когда Флоренции посчастливилось одержать триумф в сражении). Их целью было восславить доблесть воинов-соотечественников. Сам же Леонардо поставил перед собой более сложную задачу. Война вызывала у него сильные и противоречивые чувства. Он много лет воображал себя военным инженером, а относительно недавно, поступив на службу к кровопийце Чезаре Борджиа, получил возможность вблизи, собственными глазами увидеть, что такое война. Однажды в своих записях он назвал войну «зверским безумием» («pazzia bestialissima»), а в некоторых притчах высказывал пацифистские убеждения. С другой стороны, его всегда привлекали и даже завораживали боевые искусства. Как явствует из эскизов к «Битве при Ангиари», Леонардо намеревался запечатлеть ту всесильную страсть, которая делает войну захватывающей, и одновременно изобразить звериную жестокость, которая делает ее отвратительной. В итоге у него не получилось бы ни прославления завоевателей, каким являлся «Гобелен из Байё», ни антивоенного манифеста, каким в свое время стала «Герника» Пикассо. Все-таки отношение Леонардо к войне оставалось сложным, и это отразилось в его искусстве.
