До конца жизни Леонардо Франческо Мельци оставался рядом с ним. Он выполнял обязанности личного помощника и писца Леонардо, составлял для него черновики писем, приводил в порядок его бумаги, а после смерти учителя собрал их и сохранил. Мельци писал изящным почерком с наклоном, и его пометки можно увидеть на многих страницах рукописей Леонардо. А еще он учился у Леонардо живописи. Хотя Мельци так и не выбился в мастера первого ряда, из него вышел неплохой художник и рисовальщик, он выполнял очень приличные рисунки (в том числе — знаменитый портрет Леонардо) и копировал многие картины учителя. Благодаря своему таланту, деловитости, прилежности и уравновешенному характеру он стал для Леонардо преданным и надежным товарищем, в отличие от непредсказуемого и шкодливого Салаи.
Спустя много лет биограф Вазари, лично знавший Мельци (уже «благородного старца»), написал, что тот «при жизни Леонардо был красивейшим мальчиком [bellissimo fanciullo] и его любимцем [molto amato da Leonardo]». Похожими словами он описывал и Салаи, однако неясно, как понимать это в данном случае: были ли между учителем и учеником любовные или близкие отношения? Я сомневаюсь, что были. Вряд ли отец Франческо согласился бы отдать Леонардо сына для подобной связи. К тому же известно, что после кончины Леонардо Мельци женился на видной аристократке, и у них родилось восемь детей. Как и многие другие стороны жизни Леонардо, его отношения с Франческо окутаны тайной, и всю правду нам не узнать.
Ясно лишь, что отношения между ними были не только близкие, но и практически родственные. В начале 1508 года Леонардо написал черновик письма к нему, в котором ощущается и нежность, и уязвимость:
Добрый день, мессер [такое обращение подчеркивает благородное происхождение] Франческо,
Почему, скажи на милость, ты не ответил ни на одно письмо из всех, что я тебе отправил? Вот погоди, приеду к тебе и, видит Бог, заставлю тебя столько понаписать, что не обрадуешься
[684].
Далее следует черновик другого, более сдержанного письма к Мельци. Там рассказывается об одном вопросе, требовавшем решения, — о правах на воду, которые король предоставил Леонардо в качестве платы за работу. «Я уже написал управляющему и тебе, а затем послал письмо повторно, но так и не получил ответа. Поэтому, будь добр, ответь мне, что случилось».
Там же упоминалось, что Леонардо отправляет письма через Салаи, которому было в то время 27 лет. И тут встает вопрос: как отнесся давний спутник жизни Леонардо к новичку — более юному, более знатному и гораздо более утонченному ученику, вошедшему в число домочадцев? Нам известно, что оба они жили бок о бок с Леонардо в течение следующих десяти лет, причем Мельци получал более высокое жалованье. Кое-что указывает на то, что Леонардо не всегда ладил с Салаи. Именно в ту пору, в 1508 году, в одной из его тетрадей появилась сделанная под диктовку запись, упомянутая ранее: «Салаи, я хочу мира, не войны. Хватит уже войн, я сдаюсь»
[685].
Неважно, был Мельци когда-нибудь возлюбленным Леонардо или нет, он стал для него чем-то бóльшим. Леонардо полюбил его как сына, а любимый сын был ему очень нужен. Конечно, Мельци был симпатичным и привлекательным, и отчасти именно поэтому Леонардо было приятно держать его при себе. Но, что гораздо важнее, он оказался верным и заботливым товарищем, которому Леонардо мог передать свои бумаги, свое состояние, свои знания, свою мудрость. Он помогал ему взрослеть, как помогал бы родному сыну.
А к 1508 году это стало для Леонардо самым главным. Он разменял шестой десяток и, если можно судить по его тетрадям, все чаще задумывался о том, что смерть не за горами. Отец его умер. Мать умерла. Сводные братья были для него чужими людьми. У него не было семьи, не было родни — никого, кроме Франческо Мельци.
Флорентийская интерлюдия: борьба за наследство
В августе 1507 года Леонардо на время приехал во Флоренцию, но сделать это его побудили не увещевания Синьории и тем более не желание возобновить работу над «Битвой при Ангиари», а спор из-за наследства, вспыхнувший между ним и сводными братьями.
Когда Леонардо не унаследовал ни гроша от умершего отца, его любимый дядя Франческо да Винчи, кроткий и совершенно не тщеславный сельский помещик, который издавна относился к племяннику скорее как заботливый старший брат или приемный отец, решил хоть как-то восстановить справедливость. Поскольку собственных детей у дяди Франческо не было, он завещал все свое имущество Леонардо, а в начале 1507 года умер. Его решение явно шло вразрез с привычными правилами наследования, согласно которым вся его собственность должна была перейти к законным детям Пьеро. И вот эти законные дети вздумали оттягать у Леонардо дядино наследство. Главным предметом спора являлся кусок пригодной для обработки земли с двумя стоящими на ней домами в 6,5 километрах к востоку от Винчи.
Для Леонардо речь здесь шла не только о собственности, но и о попранной справедливости. Ранее он ссужал дядю деньгами для перестройки дома, изредка сам приезжал туда к нему, чтобы проводить эксперименты и зарисовывать окрестные пейзажи. Так в его тетрадях появляется черновик очередного гневного письма. Скорее всего, оно было адресовано сводным братьям, но писалось частично от третьего лица — видимо, потому, что письмо должен был отослать кто-то другой, действовавший от его имени. «Вы желали Франческо лишь самого дурного, — писал он. — Вы не желаете возвращать его наследнику деньги, которыми он ссужал дядю для восстановления поместья». Вы обходились с Леонардо «не как с братом, а как с совершенно чужим человеком»
[686].
На помощь Леонардо пришел сам король Франции: он надеялся, что его заступничество ускорит возвращение Леонардо в Милан. Вот что писал он флорентийской Синьории: «До нас дошло известие о том, что у нашего дорогого и любимого Леонардо да Винчи, нашего придворного живописца и инженера, возник спор с братьями из-за наследства, и во Флоренции против него затеяна судебная тяжба». Далее король, подчеркнув, сколь для него важно, чтобы Леонардо находился «в нашем окружении и в нашем присутствии», побуждал флорентийцев «без малейшего промедления разрешить названные спор и тяжбу и поспешествовать торжеству полной справедливости; исполнив это, вы доставите нам превеликое удовольствие»
[687]. Вторую подпись под письмом поставил (а возможно, и написал само письмо) королевский секретарь Роберте — тот самый, по просьбе которого Леонардо создал «Мадонну с веретеном».
