Он рассуждал так: окаменелости встречаются в нескольких пластах горных пород, которые отложились в разные периоды, а значит, их появление в одном месте никак нельзя объяснить случившимся однажды потопом. Изучая находки, Леонардо обнаружил и другое указание на то, что окаменелости попали сюда вовсе не от великого разлития морей. «Если бы Потоп должен был перенести раковины на 300 или 400 миль от моря, он перенес бы их перемешанными с [предметами] разной природы, друг на друга нагроможденными, а мы на таких расстояниях видим, что устрицы, и ракушки, и каракатицы — все вместе»
[776].
Так он пришел к верному выводу о том, что в земной коре происходили масштабные сдвиги и смещения, в результате которых и образовались горы. «Временами дно морей вздымалось, а вместе с ним поднимались и эти ракушки, слоями лежавшие на дне», — заявлял Леонардо. Он наблюдал эти отложения своими глазами, гуляя по дороге Коллегонци (к югу от Винчи) вдоль Арно, где река пробивала себе путь в горной толще, и из голубой глины торчали окаменелые моллюски
[777]. Позже Леонардо записал: «Горные хребты — это древнее морское дно»
[778].
Среди прочих находок Леонардо были и, выражаясь современным языком, ихнофоссилии. Это не остатки самих ископаемых организмов, а следы их жизнедеятельности в осадочной породе. «В каменных пластах по сей день можно найти следы земляных червей, которые они проделали, пока порода еще не засохла», — написал Леонардо в Кодексе Лестера
[779]. По его словам, это доказывало, что морских животных вовсе не заносил к горным вершинам потоп: они просто жили себе на дне моря, которым в древности и являлись эти каменные пласты. Так Леонардо стал пионером ихнологии — науки, изучающей следы жизнедеятельности ископаемых животных. Этот раздел палеонтологии оформится только спустя триста лет.
Рассматривая остатки окаменелого моллюска, Леонардо заметил один признак, по которому можно определить возраст животного: «По раковинам моллюсков и улиток можно счесть годы и месяцы их жизни подобно тому, как мы определяем возраст по рогам быков и баранов и по веткам деревьев»
[780]. Такой подход намного опережал свое время. «Достаточно необычно, что он [Леонардо] сумел установить связь между годичными кольцами у деревьев с аналогичными кольцами на рогах скотины, — отмечал Капра. — Но то, что он применил тот же метод для определения возраста окаменелых ракушек, — просто поразительно»
[781].
Астрономия
Il sole né si move. Солнце неподвижно.
Эти слова Леонардо написал необыкновенно крупными буквами в верхнем левом углу одной из тетрадных страниц с геометрическими рисунками и математическими преобразованиями; еще там изображено поперечное сечение мозга и мужские мочевые пути, а также знакомый нам пожилой воин
[782]. Что стоит за этой фразой — блестящий скачок мысли, опередившей на десятки лет Коперника и Галилея? Догадка о том, что Солнце не вращается вокруг Земли? Или просто случайно мелькнувшая идея, быть может, даже заметка для очередного театрального представления?
Леонардо оставляет нас в неведении, не дает никаких подсказок. Но в то время, когда он записал эту фразу, приблизительно в 1510 году, благодаря занятиям геологией он начал задаваться вопросами о месте Земли в космосе и размышлять о других загадках астрономии. По-видимому, он не пришел к мысли о том, что видимые движения Солнца и звезд объясняются вращением Земли (в ту пору молодой Коперник только начинал формулировать эту теорию)
[783], однако понял, что Земля — всего лишь одно из множества небесных тел, и вовсе не обязательно она находится в центре мироздания. «Земля не в центре солнечного круга и не в центре мира, а в центре стихий своих, ей близких и с ней соединенных», — написал он
[784]. Еще он понимал, что моря на Земле удерживает сила тяжести. «Куда бы ни повернулась Земля, поверхность вод никогда не теряет сферических форм, но всегда остается равноудаленной от центра земного шара»
[785].
Леонардо понял: Луна не сама испускает свет, а отражает свет Солнца, и если бы кто-нибудь оказался на Луне, то увидел бы оттуда, что Земля точно так же отражает солнечный свет. «И кто встал бы на Луне, то увидел бы нашу Землю точно такою, какою мы видим Луну, и Земля светила бы на Луну, как Луна светит на нас». Леонардо сознавал, что пепельный свет молодой Луны — это слабое отражение солнечного света от Земли. Занимаясь живописью, он досконально изучил отраженный свет, подсвечивавший затененные части изображения, и теперь он написал, что, когда нам смутно видна темная часть Луны, это происходит оттого, что на части, не освещенные Солнцем, падает отраженный свет от Земли. Однако он ошибся, предположив, что то же явление распространяется и на звезды. Он решил, что звезды не светят сами, а тоже лишь отражают солнечный свет. «Солнце освещает все небесные тела», — написал он
[786].
Леонардо сообщал, что собирается написать трактат по астрономии (в придачу к множеству других дисциплин), но так и не осуществил этот план. «В своей книге я докажу, что океаны и моря, отражая свет Солнца, заставляют сиять нашу планету, как нам сияет Луна, и что далеким мирам она кажется звездой»
[787]. Это был очень смелый замысел. В памятке себе самому Леонардо написал: «Вначале мне нужно показать расстояние от Земли до Солнца, а затем определить его истинную величину при помощи солнечного луча, пропустив его сквозь маленькое отверстие в темное место, и кроме того, определить величину Земли»
[788].
