Иногда оказавшиеся рядом предметы и темы удивляют тем, что, на первый взгляд, не имеют между собой ничего общего, и в некоторой степени их соседство действительно произвольно. Мы видим, как ум и перо Леонардо перескакивают с какого-нибудь принципа механики на завитки волос и завихрения водяных потоков. Затем он принимается рисовать чье-то лицо и некое замысловатое устройство, потом переключается на анатомический этюд, и все это сопровождается пояснениями или размышлениями, записанными зеркальным способом. И все же эта пестрая мешанина очень нас радует, потому что позволяет подивиться красоте многогранного ума, который вольготно, не ведая оков и преград, блуждает по разным искусствам и наукам и попутно осознает, что все в мире связано.
Красота такой тетради в том, что Леонардо доверял ей свои полусырые мысли, недоношенные идеи, недоделанные наброски, еще не продуманные до конца заготовки для будущих трактатов. Все это вполне отвечало привычкам Леонардо: он давал своему воображению полную волю, чтобы строгие правила и четкий порядок не мешали набредать на блестящие находки. Время от времени он заявлял, что намеревается перебрать и упорядочить разрозненные записи и издать книгу, но в итоге оказался не способен на это — как не способен был и закончить некоторые свои произведения искусства. Точно так же, как Леонардо поступал со многими картинами, он подолгу возился с черновиками трактатов, периодически вносил кое-какие дополнения и уточнения, но так и не признал эти записи готовыми к публикации.
Один лист
24. Лист из записной книжки, ок. 1490 г.
Чтобы получить некоторое представление о рукописях Леонардо, можно внимательно рассмотреть всего один лист. Давайте возьмем в качестве примера большой лист бумаги (примерно 30х45 см), заполненный в 1490 году. Педретти назвал его «тематическим листом», потому что здесь охвачен очень широкий круг интересов Леонардо
[205]. (См. илл. 24, чтобы следить за ходом описания.)
Левее центра изображена фигура, какие Леонардо очень любил рисовать или набрасывать: это полугероический профиль старика с длинным носом и выступающим подбородком. Он облачен в тогу и потому смотрится одновременно благородно и чуть-чуть комично. В перечне предметов, которые Леонардо привез в Милан в 1482 году, значится один рисунок «головы старика с огромным подбородком», и мы еще не раз встретим на страницах его рукописей этого заматерелого персонажа с некоторыми вариациями.
Прямо под стариком — ствол и ветви безлиственного дерева, они сливаются с его тогой и наводят на мысли об аорте и артериях кровеносной системы. Леонардо считал, что аналогии помогают постигать единство природы, и среди аналогичных форм, которые он изучал, были ветвистые узоры, какие можно наблюдать на примере деревьев, кровеносных артерий и сосудов, а также рек с их притоками. Он внимательно исследовал закономерности, проявлявшиеся в этих ветвящихся системах: например, как величина каждой ветви соотносится с величиной ствола, главной артерии или реки. Здесь, на этом листе бумаги, он явно намекает на сходство ветвистых структур, свойственных человеку и растениям.
Из спины человека вырастает геометрический рисунок — конусообразная фигура, состоящая из равносторонних треугольников. Леонардо подступался к проблеме, которая будет занимать его очень долго, — к великой математической задаче древности, «квадратуре круга». Задача эта состоит в том, чтобы построить квадрат, равный по площади данному кругу, используя только циркуль и линейку без шкалы. Леонардо не был силен в алгебре и даже в арифметике, зато хорошо понимал, как при помощи геометрии можно преобразовать одну фигуру в другую, равновеликую ей. На этом же листе разбросаны геометрические рисунки, на которых заштрихованы участки, имеющие равную площадь.
Коническая фигура, приросшая к спине человека, напоминает по форме холм, и от нее Леонардо переходит к наброску гористой местности. В результате геометрический рисунок плавно перетекает в пейзаж, давая нам возможность бегло ознакомиться с пространственным мышлением Леонардо.
Если мы задержим внимание на этом рисунке, перемещая взгляд справа налево (то есть так, как рисовал Леонардо), то отчетливо проступит одна тема. Ветви голого дерева сливаются с телом человека, тело переходит в конусообразную геометрическую фигуру, а за ней берет начало горный пейзаж. Таким образом, эти четыре элемента, которые Леонардо, вероятно, принимался рисовать как совершенно самостоятельные наброски, оказываются, тем не менее, сплетены воедино, и это сплетение иллюстрирует важнейшую тему его искусства и науки: взаимосвязанность природы, единство ее закономерностей и сходство между человеческим организмом и устройством планеты.
А под этими слипшимися рисунками мы видим нечто более понятное. Это быстрый, но энергичный набросок конного памятника, который хотел воздвигнуть Лодовико Моро. Всего несколькими линиями Леонардо создал ощущение движения и мощи. Еще ниже и левее — два громоздких на вид механических приспособления, которые не сопровождены никакими пояснениями. Возможно, это некая система механизмов для отливки конной статуи. Внизу правой половины листа — едва различимый глазом эскиз шагающей лошади.
Ближе к линии разворота, в нижней части листа — два стебля с листьями, изображенные с мельчайшими ботаническими подробностями и, возможно, срисованные с натуры. Вазари писал, что Леонардо старательно зарисовывал растения, и дошедшие до нас рисунки свидетельствуют о его чрезвычайной наблюдательности. Ботаническая достоверность заметна и в его живописи — особенно в луврском варианте «Мадонны в скалах»
[206]. И, как бы продолжая его излюбленную тему сходных форм в природе и геометрии, один из отростков, отходящих вбок от основания стебля, переходит в совершенный полукруг, начерченный при помощи циркуля.
У правого края листа мы видим наброски взбитых кучевых облаков, по-разному освещенных и затененных. Под ними нарисован столб падающей воды, вызывающей бурление в тихой заводи; эта тема будет преследовать Леонардо до конца жизни. А еще по всему листу разбросаны зарисовки предметов, к которым он будет еще часто возвращаться: церковная колокольня, завитки волос, блестящие ветки зелени, лилия, вырастающая из курчавой травы.
На этом листе имеется одна запись, по-видимому, никак не связанная со всем остальным. Это рецепт приготовления краски для волос: «Чтобы придать волосам рыжевато-коричневый цвет, возьми орехи и прокипяти их в щелоке. Окуная гребень в отвар, расчеши волосы, а затем просуши их на солнце». Возможно, это было как-то связано с подготовкой к придворному представлению. Но мне кажется более вероятным другое объяснение: этот рецепт — редкий пример записи личного характера. Леонардо было уже сильно за тридцать, когда он написал это. Возможно, он боролся с сединой.
