Технические и художественные таланты Леонардо оказались вновь востребованы в январе 1496 года. Тогда он осуществил постановку одной из самых необычных пьес той эпохи — пятиактной комедии «Даная», написанной Бальдассаре Такконе, канцлером и придворным поэтом Лодовико. В записях Леонардо сохранился список актеров и сыгранных ими сцен, он зарисовал театральную сцену и набросал чертежи механизмов, сменявших декорации и создававших спецэффекты. Он начертил архитектурный план, показав в перспективе два вида спереди, и запечатлел одну сцену, в которой какой-то бог сидит в нише, окруженный языками пламени. Пьеса изобиловала спецэффектами и механическими трюками, которые придумал Леонардо: Меркурий спускался с вышины при помощи хитроумной системы веревок и шкивов; Юпитер превращался в россыпь золотой пыли, чтобы оплодотворить Данаю; небо вдруг озарялось «бесконечным количеством светильников, будто звездами»
[209].
Самые сложные механические приспособления — вращающиеся части сцены — Леонардо придумал для театрального действа, которое назвал «Плутоновым раем». Гора, состоявшая из двух половин, вдруг раздвигалась, а внутри обнаруживалось царство Аида. «Когда Плутонов рай распахнется, покажутся двенадцать чертей, они будут играть на двенадцати котлах — как бы отверстиях, ведущих в преисподнюю, — издавая адский шум, — писал Леонардо. — Здесь будет Смерть, будут фурии, пепел, множество плачущих голых детей и живые языки пламени разных цветов». За этим следует лаконичная сценическая ремарка: «Потом — танцы»
[210]. Подвижная сцена состояла из двух половин амфитеатра, которые изначально были сомкнуты, образуя сферу, а затем размыкались и начинали вращаться, пока наконец не поворачивались друг к другу тылом.
Механическая сторона театральных представлений интересовала Леонардо ничуть не меньше, чем художественная, и в его понимании они были неразрывно связаны. Он увлеченно конструировал всякие хитроумные устройства, которые — к бурному восторгу публики — летали, опускались и двигались, как живые. Еще до того, как Леонардо начал записывать свои наблюдения о полете птиц, он сделал в альбоме набросок механической птицы с распростертыми крыльями на веревочках, за которые можно было дергать, и рядом подписал: «Птица для комедии»
[211].
Работая постановщиком театральных представлений, Леонардо получал и удовольствие, и неплохое вознаграждение, но служили эти занятия и более важной цели. Ему поневоле приходилось осуществлять задуманное. В отличие от живописи работа над спектаклями имела жесткие сроки. Когда отдергивают занавес, все должно быть готово. Здесь нельзя слишком медлить и бесконечно шлифовать идеи в поисках совершенства.
Некоторые устройства, придуманные Леонардо — в частности, механические птицы и крылья для актеров, подвешенные над сценой, — подтолкнули его к дальнейшим научным занятиям: он продолжил наблюдать за птицами и задумался о том, как сделать уже не бутафорский, а настоящий летательный аппарат. Кроме того, любовь к театральным жестам в дальнейшем нашла отражение в его картинах с повествовательным сюжетом. Леонардо не зря тратил время на устроение театральных развлечений: эти занятия подстегивали его воображение, питали и его творчество, и инженерную мысль.
Музыка
Леонардо приехал ко двору Сфорца отчасти в роли музыкального посланца: он привез в дар герцогу собственноручно изготовленный инструмент того вида, какой пользовался большим спросом среди придворных музыкантов. Это была разновидность лиры, которую следовало держать как скрипку. У нее было семь струн: по пяти нужно было водить смычком, и две другие — защипывать пальцами. Вазари писал, что этот инструмент Леонардо «сделал собственною рукою в большей его части из серебра, придав ему форму конской головы, вещь странную и новую, устроенную так, чтобы звуки выходили особенно сильными и гармоничными». Поэты аккомпанировали себе на лире да браччо, когда читали нараспев стихи, а Рафаэль и другие художники изображали этот инструмент в руках у ангелов.
Согласно Anonimo Gaddiano, Леонардо умел играть на лире «с большой ловкостью, а еще он обучил игре на лире Аталанте Мильоротти». Репертуар его был весьма широк — от классической любовной поэзии Петрарки до шуточных стишков собственного сочинения, а однажды он даже победил в музыкальном состязании во Флоренции. Гуманист и врач Паоло Джовио, близкий современник Леонардо, встречавший его в Милане, писал: «Он был знатоком и дивным изобретателем всяких прекрасных вещей, особенно годных для театральных представлений, и чудесно пел, аккомпанируя себе на лире. Когда он водил смычком по струнам лиры, то завораживал всех владык»
[212].
Музыкальных сочинений в его рукописях нет. Не читая нотных записей и не сочиняя ничего заранее, он просто импровизировал, выступая при дворе Сфорца. По словам Вазари, Леонардо владел игрой на лире, «как это и подобало человеку, одаренному от природы возвышенным и гармоничным духом. Кроме того, он божественно пел импровизации».
Рассказывал Вазари и об особом представлении, на котором Леонардо выступал при миланском дворе в 1494 году, когда после смерти племянника Лодовико наконец официально получил герцогский титул: «Леонардо был с большим почетом отправлен к этому герцогу, который очень любил игру на лире и которому он должен был играть. Леонардо повез с собой этот инструмент, который он сделал собственною рукою… Таким образом, он превзошел всех музыкантов, которые стеклись сюда, чтобы показать свое искусство. Кроме того, он был лучшим в свое время импровизатором стихов».
А еще Леонардо выдумывал новые инструменты, когда ставил спектакли. Его рукописи изобилуют их эскизами — одновременно новаторскими и прихотливыми. Как обычно, творческие идеи рождались у него благодаря комбинаторному воображению. Вначале он зарисовал на одном листе несколько традиционных инструментов, а затем придумал новый, взяв разные части тела от разных животных и слепив из них вымышленное существо наподобие дракона. На другом листе мы видим трехструнный инструмент вроде скрипки, только с козлиным черепом, птичьим клювом и перьями. Струны были привязаны к зубам, подпиленным с одной стороны
[213].
