Среди этой четверки выделялся один — высокий, красивый,
похожий на киноактера. Он подошел к Инне, поцеловал ее в шею. Дронго догадался,
что это и был тот самый Виктор, о котором так жарко спорили молодые женщины у
бассейна. Рядом с блондинкой сел коренастый, широкоплечий мужчина лет тридцати
пяти, с угрюмым, недовольным лицом. К брюнетке, столь категорично высказавшейся
о Викторе, подсел молодой парень. Он все время улыбался, глядя по сторонам, и
почти не обращал внимания на свою спутницу. К ужину он спустился в шортах и
майке и постоянно поправлял очки, словно они спадали с его носа. А рядом с
Юлией сел другой молодой человек, удивительно похожий и не похожий на Виктора.
Дронго подумал, что так бывают отличны и схожи лишь близкие родственники.
Гости обычно предпочитали ужинать на террасе, наслаждаясь
видом спокойного моря, но эта восьмерка, опоздавшая из-за мужчин на ужин,
вынуждена была разместиться в закрытом зимнем зале недалеко от Дронго. Ужин был
представлен обилием блюд, расположенных на нескольких столах, выставленных в
одну линию. Молодые повара в белых колпаках ходили по залу, непрерывно
поправляя, добавляя или размешивая все это кулинарное великолепие. Каждый вечер
ассортимент полностью обновлялся, и количество блюд превосходило разумные
пределы, поражая разнообразием и искусством приготовления.
Восьмерка, сидевшая за соседним от Дронго столом, почти все
время находилась в движении. Кто-то вставал с очередной пустой тарелкой,
отправляясь за порцией фруктов или салатов. Кто-то увлекался жареными
деликатесами, столь полно здесь представленными. А кто-то предпочитал рыбу,
отдавая дань мастерству поваров, умело варьировавших рыбные и мясные блюда.
Дронго, любивший плотно ужинать, получал подлинное
удовольствие от этих изысков кулинарного искусства, с огорчением отмечая,
однако, что заметно поправляется. Он никогда особенно не комплексовал по поводу
своего веса, тем не менее превышение разумной массы неприятным образом
сказывалось и на его подвижности, и на его физической подготовке. При росте в
метр восемьдесят девять он весил более ста килограммов, но вместе с тем не мог
опустить планку ниже центнера, понимая, что будет выглядеть смешно и неестественно,
если захочет сесть на слишком жесткую диету.
Он поневоле обратил внимание на перебранку, вспыхнувшую
между Виктором и коренастым спутником Светы, которого все называли Рауфом.
— Ты пойми, — настаивал Виктор, — это глупо. Сам не можешь
ничего сделать, а хочешь, чтобы за тебя делали другие. Это глупо еще и потому,
что ты теряешь свои деньги.
— Я сам решу, что мне делать! — огрызался Рауф. — Ты ничего
не докажешь. Тоже мне, апостол Павел. Как будто я ничего не знаю. Это ведь ты
тогда помешал нам договориться. Думаешь, сейчас мы ничего не сможем без тебя?
— Дурак ты, — зло сказал Виктор, — ничего не соображающий
дурак. И помрешь дураком.
— Это еще неизвестно — кто помрет первым, — парировал Рауф.
Виктор дернул рукой, и на пол упал стакан. Все повернулись в
сторону спорящих. Подбежавшие официанты стали собирать осколки стекла.
Побагровевший Рауф поднялся и вышел из-за стола. Следом за
ним ушла и Света.
— Ну и скатертью дорога, — пробормотал Виктор, — совсем
обнаглел, сука. Решил, что ему все можно.
— Ты бы с ним поосторожнее, — посоветовал похожий на него
кавалер Юлии.
— Иди ты к черту! Тоже мне, учитель нашелся, — крикнул
Виктор, поднимаясь из-за стола. — Ты мой брат и всегда должен быть на моей
стороне, на моей, Юра, ты слышишь, на моей!
— А что я сказал, — обиделся Юра, — я просто не хочу, чтобы
вы с Рауфом ругались.
— Идите вы все к черту, — повторил Виктор, махнув рукой.
— Виктор! — крикнула Инна, но он, уже не обращая ни на кого
внимания, пошел к выходу. За столом наступило молчание.
— Ничего, — сказал его брат, — ничего, успокоится и
вернется.
Дронго с интересом следил за этой компанией. Нечто страшное
висело в воздухе. Он это скорее чувствовал, чем осознавал. Много раз
сталкиваясь с трагическими случаями, происходившими с разными людьми, он
научился интуитивно предчувствовать возможное развитие ситуации.
— В последние дни Виктор какой-то нервный, — пожаловалась
Инна.
— Он всегда такой, — возразил Юра. — Ты ведь знаешь, у нас
были неприятности в Америке. А сейчас еще эта история с Рауфом. Ничего, он
быстро успокоится. Давайте после ужина пойдем в бассейн.
— Там холодно, — возразила Инна, — не стоит.
— А вы можете купаться в закрытом бассейне, — предложил Юра,
— не обязательно идти всем вместе. Ты пойдешь. Юля? — спросил он свою девушку.
Та кивнула.
— Только в закрытом, — попросила она.
— Я тоже пойду с вами, — заявила четвертая молодая женщина,
та самая, которая так резко высказалась о Викторе. Она посмотрела на своего
спутника, очень молодого человека. — Ты пойдешь, Олег?
— Нет, — пожал плечами тот, — по-моему, действительно
холодно. Хотя ладно. Все равно сидеть в номере скучно.
— Ты тоже можешь купаться в закрытом бассейне, — насмешливо
предложила Инна, — там ты не простудишься.
— Отцепись, — беззлобно парировал Олег, — иди лучше за
Виктором. Может, ему сейчас плохо, а ты с нами лясы точишь.
— Ты мне не советуй, — возмутилась Инна, — когда мне надо
будет, я сама пойду. Молодой еще советы давать.
— Зато ты у нас уже старая, — неприятно засмеялся Олег,
поправляя очки. Дронго обратил внимание на очень дорогую оправу.
Инна вспыхнула и, поднявшись, гневно произнесла:
— Молоко на губах не обсохло, а лезешь куда не надо. — И
пошла к выходу.
— Вечно ты говоришь ей гадости, Олег, — упрекнула его
спутница, — мог бы и сдержаться.
Олег угрюмо молчал. Конец ужина прошел невесело, и вскоре
оставшиеся четверо молодых людей вышли из зала. Дронго задумчиво проводил их
взглядом. Ему все меньше нравились эти гости, столь неожиданно появившиеся на
тихом курорте Силиври.
«По-моему, они все ненавидят друг друга, — с огорчением
подумал он. — Ну и компания, приехали отдыхать, а вместо этого постоянно
ругаются и спорят. Может, они и не умеют иначе? Хорошо, что я улетаю через два
дня. Их присутствие для меня было бы слишком обременительным».
Дронго закончил ужин и, поблагодарив поваров, стоявших у
столов, поднялся. И уже выходя, посмотрел на часы. Было пять минут девятого. Он
еще не знал, что уже через полчаса одного из восьмерых, ужинавших за соседним
столом, не будет в живых. Он еще не знал, но уже предчувствовал, что снова
могут понадобиться его способности. И ощущение приближающейся катастрофы было
самым неприятным чувством, оставшимся у него после этого ужина.
