– Пять секунд – полёт нормальный…
Водитель попытался открыть дверь. Однако та открываться не пожелала: «Волга» стояла с креном на левую сторону, и борт упирался в наклонную стенку канавы. Пришлось обоим вылезать через правую заднюю дверцу, благо та была покороче передних и открылась легко.
– Да, вот уж влетели… – Водитель торопливо обошёл машину кругом, и Андрей Николаевич заметил, что руки у парня сильно дрожали. «Волга» выглядела неповреждённой. Стояла себе посреди канавы, широченной, точно противотанковый ров, и словно бы спрашивала: «Ну так что, как вылезать будем?..»
– Трактор нужен, да и то… Два колеса там, два тут… – На дне канавы была, между прочим, вода. Водитель схватился за бампер и с сомнением заглянул под машину: – Настил, наверное, строить придётся…
Помощь явилась в обличье груженного щебёнкой «КамАЗа», вздохнувшего тормозами у места аварии. Шофёр встревоженно выскочил из кабины и подбежал выяснить, что случилось.
– Живы? Слава те, Господи… Как вас угораздило-то? Фазан?.. Ну, этого добра в наших краях хватает…
– Слышь, брат, помоги… Тросом бы зацепиться…
– Э, так я сам рядом с тобой и останусь, и «Кировцем» не выдернешь. Я ж с грузом!
Шоферюга походил вокруг «Волги», что-то прикинул, разведал канаву вперёд и назад и наконец принял решение:
– Ладно, мужики, вы тут позагорайте минут двадцать, а я в Михайловскую за подмогой слетаю. Скоро подъедут… – И «КамАЗ», мощно рявкнув мотором, скрылся из виду.
Прошло двадцать минут. Затем полчаса. За это время на дороге не появилось больше ни единой машины. Ларионов начал внутренне закипать, жалея про себя, что не отправился на «КамАЗе» в станицу. Он бы там помощь быстренько организовал. На прокурорском уровне… На всякий случай Андрей Николаевич достал из машины портфель с документами и поднялся на шоссе. Там по-прежнему не было видно даже плохонького грузовичка, только со стороны станицы к повороту неторопливо приближалась пароконная фура. Перестука копыт почти не было слышно в предвечернем мареве, поднимавшемся над раскалённым асфальтом. Андрей Николаевич даже внимания не обратил на повозку. «Помощь» для него означала трактор либо грузовик помощней.
Фура – громоздкое сооружение на четырёх деревянных колёсах, с решётчатым кузовом, приспособленным под сено, – между тем, поравнявшись с заместителем прокурора, неожиданно круто развернулась и встала напротив терпящей бедствие «Волги». С козлов спрыгнули два мужика и направились прямо к машине.
– Петро, гля, – улыбнулся один. – Что-то в этом году «Волги» низенько летают. Наверно, к дождю…
– Беда у людей, а тебе всё бы шутки шутить, – одёрнул его другой. – Сами-то целы?
– Даже машина цела, – отозвался водитель.
– Фазан, слышали, вылетел? – не унимался первый мужик. – Эт мы могём… А вот когда коровы летать начнут…
Тут улыбнулся даже Андрей Николаевич.
– Ладно, Петро, выпрягай. Ща мы быстренько вас… двумя лошадиными силами…
Ларионов с сомнением покосился на лошадей. Два тёмно-рыжих, плотно сбитых, кормлёных дончака, очень похожие один на другого, мирно пощипывали с обочины травку.
– Мужики, – не выдержал он, – вы, вообще-то, серьёзно? Тут «КамАЗ» не решился…
– Там, где пехота не пройдет… – пропел развесёлый мужик, сдёргивая между тем вальки с крюков. – И там, где танк не проползёт… Подумаешь, «Волга»! Эка невидаль. Ласточкой вылетит… Как фазан твой.
Хмурый в это время отстёгивал вожжи:
– Ну, повели, что ли?..
Они взяли под уздцы лошадей и не спеша свели их по склону. Петро перепрыгнул воду на дне, и конь послушно последовал за ним. Легко и просто. Мужики осадили коней задом к самой машине и положили вальки на землю перед её бампером:
– Командир, верёвка есть?
– Извиняйте, мужики, ни верёвки, ни троса. Без надобности всё было… Машина-то новая…
– Ладно… Мил человек, – обратился Петро к Андрею Николаевичу, по-прежнему стоявшему наверху, – будь добр, достань из нашего студебеккера. Там два мотка – кипы подвязываем, когда возим…
Андрей Николаевич поставил портфель наземь, бросил сверху пиджак и полез в кузов фуры. Привычная кабинетная жизнь неожиданно отодвинулась далеко-далеко, и солидный взрослый человек ощутил пробуждение совершенно мальчишеского азарта: и как это, интересно, сейчас нас будут спасать?..
Водитель подвязал верёвку двумя петлями к машине, и мужики прицепили к ним вальки.
– Ну что? С Богом? – подал голос Петро.
– Погодите, вы что её, до посёлка по канаве? Может, я заведусь, мотором хоть как-то поможем…
– Не, ты мотором ещё коням ноги отдавишь. Тут метров через сто выезд на поле, вот там и поможешь, если понадобится… Хотя… Всего-то по пятьсот кило на голову… Это они играючи. Ты за руль садись… Эх, залётные! Па-а-е-хали…
И мужики, одновременно тронув поводья, двинули лошадок вперёд. Постромки натянулись, лошади слегка присели на зада, и колёса, минуту назад недвижимые, сперва медленно провернулись, а потом плавно выкатились на нетронутый дёрн. Тут «Волга» покатилась легче, кони зашагали пошире. Водитель крутил руль, не позволяя машине сползти боком в канаву. Вся процессия медленно, но верно двинулась к выезду на поле.
Андрей Николаевич поймал себя на том, что подсознательно боится отстать от лошадей и спешит по дороге параллельно движению необычной упряжки. Уж больно завораживающим было зрелище – два не очень крупных конька, скорее верховые, нежели упряжные, с тонкими ногами и длинными шеями, тащат за собой по канаве кажущуюся огромной и неуклюжей беспомощную машину…
Вот кони подошли к перемычке, поднатужились, энергичнее присели на задние ноги – и выдернули-таки злополучную «Волгу» на твёрдый грунт.
– Р-р-р-р! – И упряжка остановилась.
– Ну, мужики, с меня причитается… – Водитель благодарно выскочил наружу и начал отвязывать верёвки.
– А то как иначе, – благодушно отозвался весёлый. – В магазинчик – и милости просим к нашему шалашу. Фуражиры мы. С фермы. Пока приедем, глядишь, рабочий день и закончится…
Ларионов подошёл к лошадям, спокойно стоявшим на дороге, и от души похлопал обоих по шеям. Потом заглянул в глаза, отражавшие мудрое смирение, доброту… и некоторую лукавинку.
– В магазине будешь, сахару им купи, – сказал он водителю.
Кони уже тянулись к его рукам, доверчиво ожидая заслуженного лакомства, и Андрей Николаевич вспомнил, что у него в дипломате лежали вкусные бутерброды, приготовленные в дорогу женой.
