А утром явился Дорман, который авторитарность куда-то припрятал, благополучно помирился с Еленой и увез домой. Она вернулась в Лозанну, и все стало как раньше – относительно, теперь на совещаниях ее отец в мою сторону не смотрел вовсе.
Второй раз был после переезда в новый дом. Навалилась череда командировок, за месяц ни свободного дня. Елена часто звонила, рассказывала о затеянной перепланировке сада и о том, что соседская дочка-старшеклассница Аманда повадилась перелезать между прутьями общего забора и сидеть в нашем дворе с книжкой. Думали, что-нибудь эдакое тайком читает, оказалось – уроки учит. Пару раз ее застукала, помогла с домашним заданием, подружились. Аманда продолжила просачиваться во двор, охотно возилась за компанию в саду, но просила ее родителям ничего не говорить. Елена поначалу грешила на подростковый возраст и недопонимание в семье, потом поведение гостьи стало настораживать. Та обучалась дома, с ровесниками не общалась, куталась в закрытый свитер при любой погоде, могла ни с того ни сего расплакаться и практически не ела. Разговоры о девочке вдруг прекратились, будто забор сделали глухим. Я и не спрашивал. В конце месяца вернулся, а дома впервые никто не встречает, на крыльце не караулит, на шее не виснет. Пустой холл и тишина. Доездился – мелькнула мысль. Из гостиной донеслись голоса – Елены и незнакомый женский, срывающийся на визг. Женщина кричала, что дети многое выдумывают, особенно психически нездоровые, ее муж бы подобного никогда не сделал, а у некоторых нет никакого права вмешиваться в чужую жизнь и выдвигать дикие обвинения. Социальных работников натравливать, репутацию портить. Елена ледяным, совсем не своим тоном отвечала, что репутация – меньшая из их проблем, и дело обязательно дойдет до суда, где и поговорят о правах. В гостиной что-то упало, женщина уже не кричала – шипела, что лучше кому-то забрать заявление, иначе пожалеет. Можно сказать, с соседкой я познакомился – выставил за ворота.
Выяснилось, что недавно Аманда призналась, почему убегает из дома. История была мерзкой, даже для Елены после стольких лет работы в фонде. Обратилась куда только можно и девочку уговорила всем открыть правду. Поверили не все – ребенок с детства «со странностями», родители люди уважаемые, влиятельные, и пользоваться этим не стеснялись. Расследование было напряженным, пассажи от соседей – порой угрожающими. Елена оказалась непреклонна, дошла до высших инстанций. В итоге удалось доказать, что девочка вменяемая, чего не скажешь об ее отце. Отправился далеко и надолго, мать лишили родительских прав, а Аманда уехала жить к бабушке. Связь они поддерживали все следующие годы, вплоть до…
И вот теперь Адам. Талант у нее был находить такие случаи.
Комнату заполнял дым, окурок жег пальцы. Улетел в пепельницу к горстке остальных. Перебор. По всем пунктам. Шаг к окну, осторожный вдох. В кармане ожил телефон.
– Монти с чего-то психанул, – сбивающимся голосом сообщил его куратор. – Забрался на крышу своего дома, грозится спрыгнуть.
Фредерик Монти – почетный работник автосалона, по понятным причинам способный впарить любую колымагу по баснословной цене. Дар средний, наглость выше терпимого. С виду безобидный толстяк, в том возрасте, когда от матери пора бы съехать. Безобидность его обманчивая – одно предупреждение уже есть, за чрезмерное, и к тому же кривое влияние на клиента, который вместо навязываемой покупки половину салона разнес.
– Проблемой меньше станет, – отметил я.
– С ним мать. И перед домом народ собирается.
А это плохо. Пока он будет лететь башкой вниз, кого-нибудь своим суицидальным настроем шарахнет. Или еще чем похуже.
– Скоро буду.
Нужный дом находился в пяти минутах езды, набор для чрезвычайных ситуаций неизменно лежал в машине. Рецепт достался от незабвенного Александра Норда, которому тогда повезло скончаться до нашего приезда. Неизвестно, как он дошел до того, чтобы все эти препараты в правильных дозах смешать, но на эсперах работало безотказно – отключались мгновенно, и безо всякого остаточного действия ментальной силы. Формулу чуть изменили, после нее очухивались быстрее. Шприц был в кармане, перед подъездом волновалась толпа зевак. На крыше четвертого этажа мелькала тучная фигура, буйно размахивая руками. Так он прыгает или пытается взлететь? Обыкновенная истерика с сопутствующим шоу… Люди охали, стоило ему приблизиться к краю, и с облегчением вздыхали, едва он отходил. Полиция, скорая, служба спасения и прочие наверняка в пути.
Вдалеке показались машины узнаваемой расцветки, на телефон пришло сообщение от куратора этого психа: «Крыша общая, Монти у среднего выхода». Во внутреннем дворе было безлюдно, что неудивительно – все перебежали на другую сторону, оттуда лучше наблюдать за полетом. Старый дом, камер минимум. Домофон впустил в подъезд по стандартному коду, через четыре пролета встретила решетка с разваленным надвое замком. Лестница вывела на чердак, окно – наружу. Покатая крыша, редкий забор антенн, ряды чердачных «домиков».
Монти метался между антенной и бортиком крыши, явно не зная, куда себя деть. У стены соседнего «домика» причитала его мать. «Милый, все наладится» – «Нет-нет, ты не понимаешь, ни за что»… Из реплик сложилась общая картина – его поперли с работы, за второго устроившего скандал клиента, а он мог развернуться, так развернуться… Придурок. Мало ему первого раза было? Мать разразилась слезами и утешительной речью, но неожиданно замолчала, на половине фразы и съехала по стенке. Точно придурок.
Я нарочито громко чиркнул спичкой, прикурил. Монти обернулся. Остолбенел и выдал:
– Ой.
Их послушать, именно так меня и зовут.
– Я спрыгну! – Он выразительно покосился на бортик в нескольких метрах от себя. То ли пообещал, то ли пригрозил.
– Что-то долго возишься. Ждать устали.
Судя по мелькнувшему на откормленной физиономии замешательству, и не дождемся. Хотя убиться – лучшее, что он может в своей жизни сделать. Ладно… Глубокая затяжка, выпущенный дым. Храним спокойствие, выбираем подходящий момент. Снизу из громкоговорителя прилетело его имя. Подъехали, время пошло на минуты.
– Прыгать будешь или как?
Монти сглотнул. Почти ответ. Кто-то делает, а кто-то об этом болтает. Еще одна затяжка, движение вдоль стены, цель ближе. Рванул ветер, антенна вздрогнула.
– Помочь? – поинтересовался я.
Он инстинктивно попятился прочь от края. Расстояния хватило. Резкий шаг вперед, отброшенная сигарета. Рывком за шиворот этого идиота, и к стене. Пожалуй, сильнее приложил, чем следовало. Переживет. Пришлось полную дозу вкатить, на его-то вес. Сполз рядом с матерью, вполне смирный. Та тут же распахнула глаза.
– Вы из службы спасения? – спросила с сомнением, еле сфокусировав взгляд. – А почему без формы?…
– Внештатно работаю.
Она растерянно моргнула и, крепко зажмурившись, тряхнула головой. Обычная реакция, когда пытаются избавиться от темноты, которая только что якобы мерещилась. Вылет из Лектума на волю получился грубым, но в данной ситуации допустимо. Спишет на стресс. Ей еще повезло: если у тебя такое родилось, шансы на долгую и счастливую жизнь небольшие. Статистика.
