– Уф, ура, отвязался… – прилетело бойкое от двери.
Я отлепилась от Влада, стараясь немедленно взять себя в руки. Расклеилась тут! Артем хитро улыбнулся и попятился назад в коридор.
– Это самое, – выпалил он, – вспомнил. Мне надо бабушке позвонить!
– Иди пазл собирать, – хмыкнул Влад. – Халтурщики, все я один должен делать, что ли…
Сборка пазла шла полным ходом. В глазах рябило, детали сливались в сплошное синее пятно. Ничего друг к другу не лепилось, как только не крутила. Влад увлеченно рылся в этих кусочках целого, собирая все новые и новые части картинки, Артем ненамного отставал. Кто здесь слабое звено, вопросов не возникало… Но почему-то было весело. В кои-то веки отыскала вполне подходящий к рамочке фрагмент. Нажимала, нажимала – не вставился. Ни в какую! Эти двое давились смехом и предлагали принести молоток. Потом отобрали деталь и поставили куда положено. Надо же, совсем рядом ее место было! Пришла Нина. Жаловалась, что долго возилась со всеми замками и посоветовала мне дом колючей проволокой обнести. Хорошая идея…
После Влада остался собранный контур пазла с зияющей посередине пустотой, и ни капли не радующее чувство уединения. К Артему пришел репетитор, на этот раз по французскому языку. Лишь первый в плотном расписании на сегодня. С верхнего этажа доносился их малопонятный бубнеж, разбавленный звуками включенного Ниной телевизора. Все при деле.
Я создала хотя бы иллюзию порядка, менее размашисто разложив детали пазла, под столом глянцево блеснула еще одна – кем-то оброненная и забытая. Рука потянулась за ней, резко бросило в жар. Фрагмент неба, а может и моря, вспыхнул огненно-красным и отдалился. Сзади сомкнулась душная темнота, ковер зарябил. Искрами, дымом, танцем пламени…
…горизонт пылает, небо давит чернотой. Огонь ближе и ближе. Обступают дома-костры, дышать нечем. В локоть впиваются ногти, тянут прочь.
– Не пройдем, – шепот Иллит сливается с нарастающим треском, теряется в нем, чтобы спустя мгновение найтись в моей голове: – Куда теперь?
– Река, – там же отзывается Кама. Отрешенно, будто не цепляется за мою руку здесь, посреди огненной ловушки.
– Единственный путь, – вдыхаю через мокрую тряпку раскаленный воздух, мутит.
Назад, решено. Сквозь жар, не оглядываясь. Всюду ярко, сыплются искры. Клубы дыма, крики вдалеке. Не слушаю. Нас трое, и точка.
– Она всех убьет. – Кама кашляет. – Все равно убьет. Может, лучше так?…
– Глупости говоришь, – упрекаю я, толкая ее вперед.
Улица за улицей, дым до неба. Не думать, бежать. Едкое марево, опаляющая боль. Минуты, которые потом выкинешь из памяти. Вот – пылающий берег, вода черная, под стать небу. Что лодки, что причал, все одно. Стена огня.
– Наверх и прыгать, – командую из последних сил.
Очертания каменного моста нависают громадой. Набережная тает, ее слизывает огнем. В глазах слезы, горло раздирает кашлем. Это дар, что слова без надобности, их бы и не вышло…
– Еще варианты? – Кама зажмуривается, вязко липнет страх.
– Сгореть или задохнуться.
– Вниз! – оглушает Иллит.
Успеваю рухнуть на пол. Грохот, столп искр. Запястье жжет, каждый вдох – мучение. В ногах воет Кама, зато жива. Спешу за Иллит, к цели. Ползком, наощупь, задерживая дыхание. Мгновения рассыпаются, громоздятся друг на друга. Не цепочка, каша. Боль пульсирует, множится. Терпеть! На мост перекидывается пламя, преследует. Наконец высота. Обеих за перила, оцепеневшая Кама улетает с полпинка – не до уговоров! Лезу туда же, шаг. Вода… Мутная, затягивающая. Холод сковывает, мешает. То ли плыву, то ли тону. Чувствую, берег рядом… За шиворот хватают неласково, воздух душит чистотой. Камни жесткие, глаза щиплет.
– Выбрались, – констатируют сверху.
Узнаю голос и свечение – теплое, сильное. Разлепить веки тяжело, но справляюсь. Эдон смотрит испуганно, и я не помню за ним подобного прежде. Берег тоже полон страхом, пронизан весь. Огонь пылает на той стороне. Сплошная грязно-желтая полоса. Всюду крики, гам. Зевак и погорельцев набилось бесчисленно. Рука до локтя будто и не моя, Кама виснет на Тео, сама идти не может. У Иллит дела хуже… Но не нам жаловаться сейчас.
– Сколько нас? – вырывается.
– С вами десять, – произносит Эдон тихо-тихо.
Половина… Не хочу спрашивать, кто именно. Не спрашиваю.
– Это она устроила? – Тео кивает на берег, с любопытством и сомнением.
Кама мотает головой. Единственное, на что ее хватает.
– Нет. Лайл, – продолжаю за нее. – Напоследок…
– Красиво, – отмечает он.
И глупо. Не спасся бы никак, слишком близко ее подпустил. Но умирать так просто – не его. Многих прихватил с собою. Сосчитают ли верно?
– Это ты… – Иллит метит словами в Каму, – собрала всех тут. Из-за тебя…
Сердце заходится, бьет дрожь. Обжигающими струями стекает с одежды вода. Ежусь, пусть думают, будто от холода. Полыхает берег, и все за ним, выгорая дотла. Десятая часть города. Один из его кругов.
– Уходить надо. – Эдон перекидывает Иллит через плечо, как водится без неприсущей галантности. – Вместе. Быстро и далеко.
– Отыщет, – равнодушно отмечает ожившая Кама.
– Оу, – умиляется Тео. – Чего ж вы тогда оттуда вылезли?
Молчу. Наши разговоры хорошим не заканчиваются.
– Нас ждут, – твердит Эдон, – остальные, за городом.
– Будь по-вашему. – Я встаю, мутит сильнее. – Идите. Догоню.
Взгляды мажут неодобрением, царапают укором. Даже Камы. Всем ясно, куда я. Домой.
– Не до сборов и прощаний, – зло отрезает Иллит.
– Она здесь, – выговаривает Эдон, словно об этом можно забыть. Особенно мне. – Она знает, что мы знаем.
Разворачиваюсь. Разрешения мне ни к чему. Ни их, ни ее. И не требовалось никогда.
– Пусть, – отчего-то веселится Тео. – Иначе еще и он искать будет. Убегаемся.
Ухожу. Что угодно оправданием сгодится – долг, опасения, излишняя сентиментальность. Они не догадываются, никто из них. Разве что Базиль, возможно. Или некому уже.
Ускоряю шаг, берег остается позади. Поворот в нетронутую огнем ночь, как никогда пугающая темнота…
…руку жгло, в ушах эхом раздавалось:
– Ты чего это, а?
Из рассеявшейся темноты выплыла Арина, вместе с озадаченно изогнутой бровью и диваном. Гостиная… Мягкость ковра под ладонью, вечер в окне. Ни пожара, ни треска пламени. На столе лежал одинокий, фрагментами собранный пазл. Древняя головоломка, разделенные части целого. И отдельный выпавший кусочек на полу.
