С таким лицом только в озере топиться. Я придвинулся, на всякий случай.
– Без него у нас ничего не получилось бы.
– Никто ведь ему не верил, – обронила Ада едва слышно. Тряхнула и без того растрепанными ветром волосами, добавила уже громче: – Считали, что помешался. Ловушки, вселения. Смысл жизни – остановить их. Мечта, пожалуй. Хотел довести до конца. Сбылось. Редко у кого сбывается…
Карьеру и все остальное Хансену определенно не было жалко пустить под откос. Что бы он дальше делал – вопрос интересный, но теперь без ответа. Фонтан дернулся, унеся залп воды в сторону зевак на мостике. Ада повернулась ко мне, смерила задумчивым, далеким от ищущего понимания взглядом, и произнесла:
– Здорово, несмотря ни на что, сделать по-своему. Выбрать как жить, и даже как умирать. Отчасти везение.
Озеро колыхнулось, пошло волнами – мощными и быстро нарастающими. Гулкий плеск внизу, разбитые в пену брызги.
– Возможно, – сказал я им.
Она выпустила парапет, отпрянув прочь со странной улыбкой в уголках губ. Еще шаг назад, отдаляющееся цоканье каблуков. Ушла. Струя фонтана выровнялась, ветер утих. Почти, только воздух обдувал холодом и исходило мелкой рябью озеро.
В кармане завибрировал звонком телефон. На дисплее высвечивался незнакомый номер, российский. Хм… Оттуда сложно набрать по ошибке. Из трубки вылетело звонко-пронзительное:
– Тут такое! Просто безобразие вопиющее. Вы просили позвонить, если кто-то подозрительный шастать будет. Вот, докладываю – шастал! Бесстыдно, при детях, среди бела дня. Спасу нет!
– Здравствуйте, Алина Карловна, – прервал я, смутно припоминая обстоятельства, при которых дал ей этот номер. Ах да, точно. Не в себе был. – Опишите подробнее – кто и куда.
– Что значит куда? К вашей Лере! Заявился – волосатый, словно демонюга, с глазами горящими навыкате. По лестнице топал, в дверь, звонил, ломился, да дома не было никого, потом под окнами бродил. Дерганый, чем-то грязным перемазанный. Наверняка наркоман! Я его погнала вон. А через полчаса смотрю – она к подъезду из такси идет, а он навстречу. И деньги ей сует, представляете? Целую пачку, а Лера ему строго: «Не на улице же». Но взяла. Страшно думать, за что!
– Понятно, – я восстановил в памяти фотографию из комнаты Влада, – у того типа волосатого, случаем, не было татуировки на ладони?
– Да, – пылко подтвердила она, – была! Треугольник с глазом и ножками. Еще и сатанист, небось… Знаете его?
– Это Николай, Лера ему с другом квартиру матери сдает.
– Дожила! – ужаснулась Карловна. – Квартиру им сдавать. Что один, что второй… Нечесаные, взгляд бессмысленный. Как эти самые – зомби, во! Вы бы проверили, чем они там в ее квартире занимаются. Чую, вляпалась Лерочка в какую-то нехорошую историю.
Ну и ну. На день оставишь – уже опять вляпалась. На этот раз с наркоманами и сатанистами.
– Спасибо за беспокойство, – я с трудом сохранил серьезность в голосе.
– Ее нельзя одну оставлять! Начинает ходить унылая, больно смотреть. Возвращайтесь поскорее из… – в трубке выжидательно замолчали.
– Из Швейцарии… – подсказал я.
– Вот я и говорю. Возвращайтесь скорее из Шве… Откуда?! Ой-й… Сейчас все деньги сожрет… А я-то думала, номер странный какой. До свидания!
Я повертел в руках замолкший телефон. Анита писала ночью, что Лера очнулась. Открыл ее недавнее сообщение с пожеланием удачи. В общем-то, повезло. Дважды. И день пока не закончился. Возвращаться поскорее… Нет, конечно, никакие зомби ей не страшны. Еще и не таких гоняет. Губы поджимает, стараясь не улыбнуться. Пахнет кофе в любое время суток. Возражения выдает прицельно в лоб, попробуй не проникнись. Танцует, словно ничего вокруг не существует. Смывается на балконы, да там зависает с растерянным видом. Растерянный вид ей не идет. Совсем.
В телефоне было еще одно сообщение. От Ланса. «Приходи, когда освободишься». Можно считать, что освободился.
Прогулялся от набережной пешком. Узкий трехэтажный каменный дом, втиснутый между аптекой и сувенирной лавкой, казалось, не менялся все двадцать с лишним лет. Те же деревянные почтовые ящики, та же мощеная дорожка к лестнице, оплетенные бог весть какой растительностью перила. Тот же разросшийся, будто пытающийся удрать из горшка цветок в окне под старой крышей. Видимость обманчива, дом простоит здесь дольше, чем многие другие. Звонок в дверь выманил на порог хозяина в накинутом поверх домашнего халата пальто. Прищуренные глаза уставились свирепо, нахмуренный лоб рассекла глубокая складка.
– Освободился… – Ланс вышел на крыльцо, захлопнув за спиной дверь. Порыв ветра взъерошил его седые волосы, гулко качнул перила. – Дурь выветрилась или организовать помощь специалиста? Чтобы не требовалась больше компания членов правления для преодоления кризиса среднего возраста. Кстати, рановато он начался!
– Если ты про собрание, которое пропустил, то его перенесут на следующий день.
– Идиот упертый, – прошипел главный и уважаемый психолог Совета, о чьей сдержанности легенды слагали. – Пороть надо было в детстве!
Что-то новое… Не припоминаю за ним подобного тона. Как и яростного взгляда сквозь толстые стекла очков.
– Это не педагогично. Ты сам утверждал.
– Ой, плевать мне, что там педагогично, и что я утверждал, – рявкнул он. – Что я в правильном воспитании понимаю-то? Исследования, рекомендации, годы практики. А толку?! Когда со своими детьми выходит такая хренотень!
Хм…
– Да-да, я в курсе твоего мнения, – Ланс скривился. – Эксперимент ты мой необыкновенно успешный! Только, между прочим, в двенадцать с тобой все было уже нормально, в тринадцать – отлично, а в четырнадцать – замечательно, и изучать совершенно нечего. В то время как дорогая сестрица удачно вышла замуж и вполне могла тебя забрать. Но в твою светлую голову это, конечно, не приходило. Не дела же запутанные безнадежные расследовать! Считаешь, и сейчас прав с этим, чтоб его, уходом?
– Считаю, что не стоит менять собственные решения.
– Пра-а-авда? Кое-кто бубнил, что ненавидит психологов, а женился на ком?…
– При чем тут…
– При том! Все при том! Слушай сюда. Для чего тебя фактически с того света вытаскивали и мозги на место вправляли? Чтобы теперь наблюдать череду бредовых решений?! Хочешь, скажу как есть? За-дол-бал! Так и знай…
Какой-то прохожий, сконфуженно оглянувшись, припустил дальше по улице. Ланс развернулся к двери, рывком отворил и перешагнул залитый светом порог.
– Входи давай, – бросил сердито.
– Бить будешь? – вкрадчиво осведомился я.
– Боюсь, поздновато уже, – он исчез в прихожей, оставив дверь приоткрытой.
Ветер зашелестел ветками, откинулась и захлопала крышка почтового ящика. М-да. Кажется, в последний и единственный раз Ланс на меня наорал в мои пятнадцать, когда я его мелкой пациентке сказал, что Санта-Клауса не существует. И то не так громко было.
