– Ты злишься напрасно, – вперился взгляд без проблеска понимания. – Нет слишком высокой цены за спасение. Здесь не стало бы ничего, и живое извне исчезло бы. Миры связаны. Нарушишь одно – погубишь все.
– Раз апокалипсис грозил, почему нельзя было прямо об этом сказать? Гораздо качественнее загадок мотивирует!
– Я помню Эсте. Если нет, ради кого сражаться, она уходит.
Чтобы прежних ошибок не повторять, меня решили к Артему подтолкнуть. Привязать. Впрочем, это единственное, за что руки не тянутся ее придушить. Ему нужна была защита, а мне – он сам. Ради него – что угодно, ради мира во всем мире – не знаю, не уверена…
– Ты хотела, чтобы я вспомнила и исправила. Но к чему маскарад? С Хранителями, шляпами и прочей дурью! Никто не мог понять, кто это, и откуда взялся!
– А, это… – обронила первая из незабытых. – Искажение своей энергии – сложнейшее. Умение стать противоположным. Наконец удалось.
– Пол сменить? Стоп… – тут-то меня и осенило. – Это не только на тебе отразилось!
– Связь с источником мира забвения сохранялась всегда, мое влияние на него неизбежно, а тот Вестников определяет по подобию.
С ума сойти. Все головы ломали, откуда мальчик… А это ходячую легенду на гендерные эксперименты потянуло. Поскольку в мужской энергии явно поменьше силы созидания будет, выбор пал на ребенка.
– Удачно сложилось, – констатировала она.
И не поспоришь! А ведь кое-что от силы Вестника у нее осталось. Не вся, измененные остатки. Делиться ими может, способности пробуждать. В одаренных – ненадолго, мы менее восприимчивы благодаря собственному дару. А с обычными людьми связь полная, опутывающая разум, покуда не угробятся. Владу повезло. Прошлые кандидаты в помощники, которые рядом с Вестниками находились, даже не поняли, что от них требовалось. А еще их не любили так, чтобы суметь выжечь одну тьму другой и спасти.
Полученные ответы царапались колючками, искрила окружающая нас белизна. Таяли мгновения, первая из Вестников не сводила с меня наблюдающих глаз. Будто потеплее стали.
– Ты не собираешься, – она кивнула на пульсирующий силой сгусток, – брать ее.
Я покачала головой:
– Не вижу смысла в таком… существовании. Ты везде, но нигде. Никто. Лучше просто жить.
– Твой выбор.
– Да, – согласилась я. – Мой.
Теплота обернулась жаром. Полыхание нахлынувшего света, столп искр. Ослепительные вспышки, бешеное мельтешение… серой воронки?! Вышвырнуло вон, да без лишних остановок – прямиком в реальность. Невесомо колыхались шелковые занавески, сквозь них лился другой свет, дневной. Рука соскользнула с мягкого подлокотника кресла, таймер отщелкнул пятьдесят шестую минуту. Ну… Спасибо, в общем-то. Самой выбраться было бы нелегко.
Мерцал непрочитанным сообщением экран телефона, внутри растекалось долгожданное умиротворение. Я все сделала правильно, забрав у Артема силу. Никуда бы она после выполнения миссии Вестника не делась. У этой вон осталась! В итоге – сверхсущность со сверхидеями. Не знаю связано ли, но… Пусть он побудет ребенком. По возможности. Дар и без того забирает больше, чем отдает.
Сообщение было от Паши – писал, что едет, и просил его дождаться. Поздно, мне уже рассказали! Как-нибудь в другой раз… Сейчас хотелось одного – наружу, на свет, на улицу. Одной. Погулять, подумать. Или наоборот – вовсе не думать ни о чем. Новое зимнее пальто мягко щекотало пушистым воротником щеки, расклешенная юбка колыхалась в такт шагам. Дернуло с чего-то купить его, причем непрактично белого цвета. Ну и ладно, абонемент в химчистку я тоже купила, а еще изумительные шторы. Правда, они до сих пор запакованными стояли в коридоре.
Я попросила такси высадить меня за пару кварталов от дома. Пухлые слоеные сугробы, изгибы расчищенных дорожек, плавное кружение снежинок. Крупных, лучистых. Таяли на ладони, впитываясь в узор вязаной варежки. Пьянящая свежесть, необыкновенно ясное небо, туго свитые нити эмоций. Упоение, светлая горечь сбывшихся желаний, привкус забытых обид. Переменчивые настроения, только успевай ловить. Чужие, разные. Не мешают… Мое – важнее! А мне хорошо… Поворот за поворотом, сердце то ёкнет, то замрет. В родном дворе спокойно. Поскрипывание снега под ногами, отзвуки чьей-то давшей трещину сосредоточенности. Сыгранной словно по нотам, выверенной и гармоничной, с резкими вкраплениями занятной неупорядоченности. Что-то знакомое. Хм-м-м…
Концентрироваться полезно, конечно, но глаза разуть было бы действеннее. Не пришлось бы замереть перед подъездом как вкопанной. Феликс стряхнул пепел с сигареты в урну и посмотрел со столь красноречивым любопытством, что стало ясно – вырядилась так вырядилась!
– О… – растерялась я, – ты тут откуда?
– Мимо проходил, – ответил невозмутимо.
Я опустила взгляд в урну, где покоилось минимум пять окурков с тем же приметным темным фильтром. И он прекрасно знает, что ложь я чувствую! Впрочем… Если его ничего не смущает, почему меня должно?
– Ты уехал, – отметила я. Слишком эмоционально прозвучало, чтобы считаться просто констатацией факта. – Не попрощался.
– Прощаться не будем.
Окатило мощной горячей волной, до плеска в ушах и настойчивой пульсации, насквозь прожгло сонмом оранжевых искр. От такого градуса неприкрытой откровенности у меня даже как-то дар речи пропал. Улетевшая в урну сигарета, взгляд – прямой, ровно то же самое отражающий, пристальный. Глаза в глаза. Кажется, впервые заметила, что они у него серые. Светло-серые, да.
– Идем, – я схватила Феликса за руку, хотя вряд ли без этого бы не пошел.
Потащила в подъезд, слабо отдавая себе отчет. Мысли кончались, толком не зародившись, в голове множились беспорядочные «что». Что дальше? Что вообще получится? А что мы будем делать? Ладно… Чай-то дома есть. Придумаем что-нибудь!
Отпирая дверь, смутно припоминала, что на кухне может быть к чаю. В коридоре стало не до того. Не люблю январь! Холодно… Одежды много… Стук крови в висках бешеный, дышалось через раз. Теплота ладоней, жар по коже. Дурацкий пакет со шторами на проходе, отброшенный куда-то прочь. Грохот сшибленной с полки шкатулки. Пусть валяется… В куче со всем остальным. Руки, губы, бьющая по нервам дрожь. Нет. Холодно – это где-то там. Не здесь.
Потом все-таки был чай, к которому ничегошеньки не нашлось. В смысле, не сладкого. Пока я жаловалась на десять дней совершенно скучного постельного режима, узнала, что система делопроизводства у нас прекрасно запутанная, из-за этого оформление бумаг затягивается. Выяснилось, что русский филиал ликвидируют. За ненадобностью. Вот так новости! Ожидаемые, конечно. То, ради чего Совет сюда нагрянул, благополучно себя исчерпало. Остался офис и год требующей завершения работы. Значит, Феликс в Москве надолго застрял. Слава бюрократии! Пообещав вечером вернуться, он отправился в какое-то ведомство со страшным названием, а я выпила еще и кофе, после рискнула высунуться из кухни. О-о-ох… Бардак. Разгребла, определив вещи по законным местам, и наткнулась на пакет со шторами. Давно пора их повесить!
