На прощанье чмокнув деда в седую щеку, я выбралась из машины, подошла к массивным дверям паба и решительно толкнула тяжелую створку. В полутьме небольшого зала негромко играла музыка, таращились со стен пин-апные кокетки разной степени раздетости. В углу тихо переговаривались усталые официантки, пахло домашними колбасками – вкусными, сочными, горячими. Толпа жевала и гудела, позвякивала посудой. За последним столиком, у самой стены сидела Кира. Скрещенные ноги в паутинке чулок, небрежно заколотые кудряшки, невинный взгляд за стеклами очков, и сокрушительное декольте как контрольный выстрел. Судя по всему, одного уже подстрелила и теперь довольно мурлыкала, отсвечивая совершенно неприличным количеством нежности. Чем отсвечивал ее трофейный шкаф лучше не рассматривать. Стоп. Шкаф? Не может быть… Точно, он самый. Следователь Роман Саутин, объявивший на меня охоту, заметит сейчас дичь, только если его по голове треснуть стулом. И то вряд ли.
Парочка пребывала в своей персональной Вселенной, напрочь выпав из времени и пространства. Мило. Отдыхают, ужинают, слушают музыку. Потом пойдут домой и лягут в теплую, а главное – свою, постель. Спокойные, уверенные в том, что завтра будет обычный новый день. Я же в это время буду бегать по улицам в поисках ночлега, пытаясь стряхнуть с хвоста Совет и полицию. Если первый – мои проблемы, то последняя прицепилась исключительно благодаря Кире и ее драгоценному Ромочке. А тот, кто смеет вставлять палки мне в колеса, должен быть готов этой палкой получить по лбу.
Я захватила по дороге третий стул, с грохотом приставила к их столику и уселась. Оба вздрогнули и посмотрели на меня. Господин следователь нахмурился, Кира придушенно пискнула, забыв про сэндвич.
– Милая, кушай, не обляпайся. – Я повернулась к ее спутнику. – Ты меня искал? Так вот, не надо. Ничего не надо: ни искать, ни лезть ко мне, ни донимать. Я от этого нервничаю, потом всяким приходится на полу отдыхать. Фосфор в воздухе горит, выделяет ангидрид – все, что я помню из химии. Газом пользоваться умею, если он засунут в газовую плиту. Короче, ничего не видела, не слышала, не знаю и знать не хочу. Без тебя и твоих ребят проблем хватает. Отвали, ага.
Он отодвинул тарелку и бесстрастно спросил:
– Ты что, больная?..
– Конечно, – хмыкнула я. – А сам-то со здоровой живешь?
– Рома, ну ее же всего несколько дней как выписали. – Кира мяла в пальцах край скатерти, умоляюще косясь на меня. – Может, новый срыв…
Рома, каменея лицом, привстал со стула. И тут же сел на место. Так-то лучше. Припертый к стеночке барьер – отличная штука. Обойдемся без лишних движений, а остальное потерпит. Рябь перед глазами и гул в ушах общению не помеха. Кира опустила руки и шокированно округлила глаза. А что делать, если до ее бойфренда с первого раза не доходит?
– Рано расходиться, – ласково улыбнулась я, чуть ослабив хватку, чтобы он меня все-таки видел и слышал. – По крайней мере, пока я не разрешу. Объясняю прямым текстом. Мутная история в офисе «Идеального мира» – это глухарь, висяк или как там еще по-полицейски. Паранормальные явления никаким законом не наказуемы, и в отчет не влезут, сколько ни впихивай. Их нет, как секса в СССР. Нечего тут расследовать. Фотографии мои по сайтам рассовывать, в комментариях упоминать, и вообще где-либо. А уж разыскивать подавно.
Кира отчаянно гасила подступающую истерику и смотрела вниз, будто под столом творилось что-то интересное. Я заглянула – пусто. Рома сосредоточенно моргал, то ли проснуться пытался, то ли вспоминал, что такого забористого выпил. Не верит, и даже мысли не допускает, что в сказанном мной может быть хоть крупица правды. Зря.
– Скучно у вас тут… – Я зевнула и осмотрелась.
Посетителей паба было немного, десятка два. Сытые, расслабленные, легкомысленные. Осилю. Податливая энергия барьеров, стопроцентная внушаемость. Идеально, представление начинается.
– Танцуют все, – объявила я и щелкнула пальцами.
Глубокий вдох, пойманные энергетические ниточки – официанток не надо, без них обойдусь – осевшая в глубине чужих сознаний навязчивая мысль. Та, что не дает покоя, скребется прямо в мозг, заставляя действовать. Люди вставали – кто резво, кто с обыденной неторопливостью, кто заторможенно, словно под гипнозом. Хаотично лепились в пары и начинали кружиться в медленном танце, сталкиваясь и натыкаясь на стулья и столы. Официантки озадаченно переглянулись, нажали на пульт, и из динамиков заструился тягучий медовый блюз.
Пахнуло теплом по спине, из-за моего плеча высунулась огромная лапа и потянулась к Кире, та испуганно вжалась в стул. Господин следователь слегка побледнел, его непробиваемая уверенность дала, наконец, трещину. Я оглянулась. Здоровенный бугай покачивался в танце, сосредоточенно сопел, пытаясь ухватить Кирину руку. Ясно, пары не досталось.
– Перебор, пожалуй, с навязанной волей, – признала я и откинулась на спинку стула. – Впрочем, некритично.
Сидеть прямо становилось все труднее. По венам растекалась слабость, каждая перехваченная эмоция шарахала током. Дверь сзади скрипнула, Кира перевела на нее отчаянный взгляд. Кого еще черт принес? Впустив холодный воздух, в паб шумно ввалилась мужская компания в меховых шарфах одинаковой расцветки. Бугай встрепенулся и, оставив в покое Киру, потанцевал ко входу. Заметив странную толпу с бессмысленными лицами и бугая, подбирающегося к ним с выставленной лапой и непонятными намерениями, мужики затормозили и переглянулись. Отчетливо потянуло ядреной смесью из растерянности, изумления и азартной радости от возможной потасовки. Ну, нет.
– Зал на спецобслуживании, – сообщила я, направляя им мощный импульс «не пойти ли нам куда-нибудь еще».
Перед глазами замелькали черные мошки, поплыли вспыхивающие круги. Бак пуст, ресурс исчерпан… Хлопнула дверь, агрессивный фон растаял. Сработало. С силой прикусила щеку, боль отрезвила. У дверей крутил башкой бугай, не понимая, куда исчезла такая куча партнеров. Поймала его взгляд, потянула энергию, сначала по капле, потом еще, и еще. Бугай стек на пол и затих. Вот и славно, пусть отдохнет. Последние нотки блюза растворились в упавшей тишине, а люди, еле переставляя ноги и не глядя друг на друга, все кружились, кружились, кружились… Господин следователь сравнялся по цвету с воротником своей рубашки, искрил бессильной злостью. Зато как на тронутую дуру больше на меня не смотрел.
– Перестань, – тихо сказала Кира. – Он уже понял.
– Вряд ли, – я пожала плечами. – Но ему есть у кого спросить, правда? Зачем бегать за мной, если своя, точно такая же, под боком? Кстати, поздравляю! Силенок раньше было – кот наплакал, а теперь целое ведро. Ты об этом всегда мечтала.
Она стиснула зубы, дергано поправила очки. Не нравится? Ну, увы. Редко кому нравится, когда его сдают с потрохами. И мне не понравилось.
– Добавить яркости ниоткуда нельзя, можно лишь восстановить то, что было… – я задумчиво посмотрела на Киру. – Ай да Славик.
Рома напрягся, она замерла. В ней клокотала холодная, колючая ярость, напрочь заглушившая страх.
