Углубившись в чащу лесную, Александр заорал что было сил:
– Леший! Леший, чтоб тебя! Лучше сам объявись, иначе я сейчас такое устрою!
– И чего зря глотку драть, Данила? Я и в первый раз чуть не оглох. Ты, что ли, мой лес на дрова решил извести?
– Сам бы хотел найти гадов, но зову тебя не для этого. У меня там гость помирает, помощь требуется.
– А я тут каким боком?
– Ты меня в личные порученцы сватал?
– Ну.
– Вот первое поручение лично для меня и исполни. Очень надо, а я тебе историю для кикиморы расскажу.
– Пять, – быстро сориентировался дедок.
– Две. – Времени было в обрез, но Еремеев знал, что с этим «приятелем» нужно торговаться, дабы не обесценить важный для того товар. – Да и то исключительно потому, что тебя уважаю.
Сошлись на трех, только тогда леший направился за своим личным порученцем.
Когда Данила вышел из лесу вместе с длиннобородым низкорослым старичком, многие замерли с раскрытыми от изумления ртами. Местные не раз слышали о том, что их наниматель встречался с хозяином леса, но никто свидетелем этих встреч не был. А тут оба шли рядом. Степняки – и те расступились перед парочкой без какого-либо приказа.
– Этот, что ли? – Леший остановился возле пронзенного стрелой Салеха.
– Да, он.
– Уютненько у тебя на болоте, тишина… Лягушки вон как наловчились трели выводить – что мои соловьи будут, а хвостатые чего вытворяют… Любо-дорого поглазеть. А главное – чужаки не бродят туды-сюды.
Леший сидел в удобном кресле, вырезанном из толстого пня, и пил из большой глиняной кружки настойку из сушеных мухоморов. Вокруг небольшого островка танцевали русалки, которых он назвал хвостастыми, периодически выстреливали гейзеры, то и дело выскакивали привидения…
Сегодня хозяин леса сумел угодить своей подруге, рассказав сразу три истории от Данилы. Кикиморе понравилось. Смеялась до слез, а потому достала из загашника настойку двадцатилетней выдержки.
– Да у тебя, поди, ненамного хуже будет. Чего жалишься попусту?
– Скажешь тоже, – тяжело вздохнул впавший в меланхолию дедок. – От людишек совсем тошно стало. Бродят где ни попадя, зверье губят. Так и того им мало – один колдун тут вздумал мозги им запудрить да на меня натравить.
– И чего?
– Пришлось спешно меры принимать. Эх, хлопоты, хлопоты. Ни единой минуты отдыху. Токмо у тебя и удается малость дух перевести.
Небольшой островок суши в центре болота теперь было не узнать. Кикимора высадила несколько плакучих ив, поставила удобную мебель из пеньков и коряг, даже прислугу завела из болотниц. От русалок они отличались лишь тем, что вместо хвоста имели ноги.
– Совсем умаялся, сердечный. – Кикимора отослала прочь служанку и подлила гостю настойки. – Помощника тебе хорошего надобно.
– Так где же его взять? Лесная нежить, дай ей волю, озорничать начнет, а у зверья разума не хватит. Я давеча одного медведя старшим на делянке поставил. Месяца не прошло, как пропал. Теперь и сыскать не могу. Ни живого, ни мертвого.
– Ставь тех, у кого мозги имеются.
– Людишек? – Леший вяло махнул рукой. – Те либо пожар устроят, либо всю животину изведут от жадности. Вот и получается, что груз сей самому нести и далее придется.
– Ты же говорил, что Данила у тебя в порученцах ходит? Неужто и от него подмоги никакой нет?
– Как не быть, имеется. Токмо он… ой как не прост! Давеча видел его в таком состоянии, аж самого в дрожь кинуло.
Когда Данила закричал в лесу, лешему стало не по себе, поскольку в воздухе зазвенел не только голос, но и некая рябь возникла, которой хозяин леса даже объяснений не нашел, а потому испугался. Парень постоянно проявлял себя с неожиданных сторон. То он от веревок освободился, просто исчезнув в одном месте и оказавшись в другом, то заставил странно вибрировать воздух…
– Имеется у парнишки стержень. – Кикимора согласилась, кивнув пару раз. – Он это сразу показал, при первой встрече.
– Чего он тебе показал? – напрягся дедок.
– Характер свой, а не то, что ты подумал! – Хозяйка болот повысила голос. – Чем же он тебя напугал?
– Там, около деревеньки, где он сам околачивается, пожар колдуны затеяли, а перед тем двух людишек погаными стрелами проткнули. Одному сразу каюк, а другой у кромки чуть приостановился, его ихний целитель с трудом удерживал. Зачем тот мужик Даниле был надобен, я пытать не стал, но мой порученец выглядел столь грозным, что, не согласись я помочь, одним взглядом бы весь лес испепелил.
– Это у него от милосердия все, – важно сказала крючконосая.
– Чего? – уставился на подругу леший.
– Оружие такое имеется мудреное. Приходит к тебе, к примеру, гость незваный, а ты не кажешь ему, что сердит, улыбаешься мило, – кикимора изобразила такую ухмылку, при виде которой у простого человека мог случиться сердечный приступ, – а сам – бац по темечку и схоронишь в укромном месте.
– Как говоришь, называется?
– Милосердие.
– Опасная, выходит, штуковина, – с нежностью в голосе произнес леший.
Они немного помолчали.
– Что хоть за мужик? За кого Данила просить осмелился? – продолжила разговор кикимора.
– Да обычный с виду степняк. Данила с ним давеча токмо познакомился. Ну сподобился кто-то в могилу, на кой мешать? – Леший тяжело вздохнул и еще раз хлебнул настойки. – Нет, ты расшибись в лепешку, но смерть от него отгони.
– Отогнал?
– Не задарма, конечно. У нас теперь с ним, как это… взаимовыгодное сотрудничество, – буквально по слогам выговорил дедок.
– Это как? Небось непотребство какое?
– Непотребство и есть, – подтвердил леший. – Он мне что-то хорошее сотворит, я – ему.
– Тяжко небось с непривычки людишкам добро делать? – участливо покачала головой старушка.
– То-то и оно. Однако пакостников, устроивших пожар у деревушки, он мне пообещал найти и сурово наказать.
– Данила? – Дождавшись утвердительного кивка, кикимора продолжила: – Этот непременно отыщет. А сам ты в лесу не смог наглецов найти?
– Не поверишь – не смог. – Леший залпом осушил кружку. – Супостаты магией обложились, как еж иголками. И огонь у них все следы с собой унес, и зверье вокруг себя распугали. Тот мишка опосля и пропал, спросить потом не с кого было. Хорошо подготовились, негодяи!
– Видать, Данила им не по нутру пришелся, сгубить они его вздумали.
– Так по нему-то ни одной стрелы не выпустили.
– То еще хуже. Значит, живым задумали взять и заставить паренька на них горбатиться. – Кикимора решительно приложилась к настойке.
