Открыла Богдана. Когда она увидела меня в чем мать родила, в ее темных глазах появилось изумление, тут же сменившееся яростным сверканием зрачков.
– Обалдели совсем!
Она так глянула на Папируса, что домовой тут же ретировался.
– Я глаз сомкнуть не могу, за тебя переживаю! Отправила этого негодника, а он пропал! И что я думать должна? – Сойку злобно шипела. – А теперь ты еще и голая появляешься! А если тебя в таком виде кто-нибудь увидел?
– Так вышло! – буркнула я. – Богдана Драгомировна, если бы я осталась в палате, то меня в драконьем обличье там принц застукал бы!
– Он приходил к тебе ночью? – Сойку забыла о моем виде. На лице женщины отразилось напряжение. – Ты успела сбежать?
– Он не просто пришел. Он крался, будто хотел застать меня врасплох!
Наспех натянула нижнее белье, ночную рубаху и нырнула под одеяло.
– Мне не нравится то, что ты рассказываешь. – Богдана села на край своей кровати. – Если принц продолжит свои ночные подкрадывания, то нам светит очень мрачное будущее.
Только сказала, как в дверь постучали.
– Кого еще нелегкая принесла?.. – проворчала Богдана, открывая дверь. На пороге стоял ХилЛмар.
Я едва удержалась от фразы «вспомнишь нечистого, он и появится».
– Где она? – рявкнул принц на всю комнату.
Сойку испуганно моргнула и ничего не успела ответить. Ее тут же отодвинули в сторону крепкой рукой.
– Вы где были ночью, студентка Зения? – спросил принц, пробуя просверлить во мне взглядом две дыры.
– Здесь! – совершенно не краснея, соврала я.
– Почему сбежали из лекарской? – ХилЛмар вцепился в спинку кровати.
– Мне там не понравилось. – Вот тут я была честной. Вообще, мало кому понравится, когда к нему кто-то крадется. Разве с хорошими помыслами пробираются тайком к девушке ночью?
У принца сузились глаза.
– Вы врете!
– Зачем?
Он растерялся, но тут же взял себя в руки.
– Это вам лучше знать.
Я посмотрела ему в глаза. У меня дрожали ладони от всего, что бурлило в крови. Обида. Сожаление. Жалость к самой себе. Татуировка под плотной материей рубахи покрылась инеем. Магическим холодом потянуло по рукам. Воздух вокруг меня стал холодным.
– Нет, мой лейлиар, – срывающимся голосом проговорила я, – это лучше знать вам! Для чего принцу и преподавателю академии красться ночью к своей студентке? Поверьте, я многое могла бы предположить, но решила не испытывать судьбу и просто сбежать!
ХилЛмар изменился в лице.
– У меня даже в мыслях не было! – голос его сорвался на хрип. В комнате заметно похолодало. Каждое мое слово сопровождалось морозным паром.
– А что было в ваших мыслях, когда вы без стука входили в мою палату? Ведь вы знали, что я в ней одна.
Глаза принца стали черными, взгляд помертвел. ХилЛмар глубоко вдохнул ледяной воздух. Лицо его потемнело, вытянулось, скулы напряглись, натягивая кожу.
А потом он выдохнул.
Мое лицо обдало волной жара, черные тени выскользнули из-под плаща принца. Они окружили меня, словно голодные псы.
– Как вы смеете, Зения? Я спас вас от этого урода Жайдари!
Как я смею? Я бы сама сейчас задала себе этот вопрос, но после ночного полета, после вида черного леса с умирающей магией глубокая тоска засела в груди. И отчего-то хотелось, чтобы принц не кричал на меня, а обнял и сказал, что все будет хорошо. Что на самом деле ему совершенно безразлично, какой там у меня уровень магии.
Но он лишь сыпал обвинениями.
А его желание попасть в мою палату… Так ли искренне оно было, как и моя вера в то, что он хотел меня именно спасти? Нет. Девочка-стихийница с силой дракона. Наверное, каждый из принцев хочет заполучить такую магию! Горько. И нахлынуло чувство, что внутри меня выгорает мой собственный магический лес.
Вот только я слишком многое ночью у реки поняла. Я не сломаюсь и не сгорю. У меня есть цель. Я буду к ней идти. Я должна стать женой принца, чтобы мы с Богданой могли вернуться домой. Я ею стану. И пусть род Таллриан подавится моей магией, мы вернемся домой, где нет магических академий, самой магии и принца… стоящего сейчас напротив меня с полыхающими в черноте алыми глазами.
– Что здесь происходит? – холодный тон стремительно вошедшего АлваАра заставил всех повернуться.
Нет, не всех. Преподаватель стихий продолжал смотреть на меня.
– ХилЛмар! – Рука АлваАра легла на плечо брата.
Дежавю! Кажется, я это уже видела.
– Отпусти спинку кровати! – приказал принц. – Посмотри на меня!
ХилЛмар, казалось, не слышал его, пальцы его с такой силой вцепились в спинку, что костяшки побелели.
Черные тени заметно занервничали, задвигались, сужая круг около меня. И вот уже почти облепили мое тело, не давая дышать и погружая во тьму.
Сойку взвизгнула, взмахнула рукой, с ее пальцев сорвались искристые, радужные нити. Ворвались в тени и вспыхнули в них, образовывая дыры.
АлваАр удивленно посмотрел на ведьму.
Тени взвыли.
Продолжая взирать на меня жестким взглядом и желая помочь своим подопечным, ХилЛмар, повернул ладонь вверх. Это было жуткое зрелище. Принц выглядел как та нежить, с которой я договаривалась. И даже глаза пугающе-стеклянные, с застывшей в них яростью, казались мертвыми. Живой в нем была только тьма, пульсирующая в самой глубине радужки.
Губы ХилЛмара беззвучно скривились в немом призыве стихии, и на его вытянутой ладони заплясало пламя. Сорвалось на пол, потянулось по ковру… Тени, ощущая поддержку, бросились на Сойку. Та застыла, с ужасом глядя на скользящую к ней тьму.
– Богдана! – вскрикнул АлваАр, отражая бросок теней и выпуская собственную силу, сизую, извивающуюся змеей.
Мне ведь не показалось, он назвал Сойку по имени? Презренную служку? Думать об этом не было времени.
Тени сцепились, заполоняя собой комнату. И только пламенные всполохи начавшегося в комнате пожара разрезали их. От невообразимого жара стало нечем дышать.
Тени ХилЛмара искрились, врезаясь в тень АлваАра, осыпались искрами, тут же образующими новое пламя, бегущее по ковру.
Огонь выл, поднимаясь вверх по шторам. Трещал, сжирая шелковые обои и дорогую мебель.
– Мать моя дьяволица! – выскочил из стены Ипри и кинулся в купальню за водой.
– Губят, губят комнату, любовно прихорошенную! – услышала я сокрушающийся голос невидимого домового.
Именно его вскрик привел меня в себя.
«Мы все здесь погибнем!»
Я вскочила. Оглянулась. Сквозь тени и пламя практически ничего не было видно, глаза слезились от едкого дыма.
