– Ну, какая разница, почтенный, кого я имею в виду? – судя по смеху Акобала, моя попытка уклониться от прямого ответа вышла довольно неуклюжей.
– Нет, эта мелкая и несерьезная городская шушера уж точно не рискнет сердить самого досточтимого Волния.
– А крупная – та, что уже рассердила?
– Только не в самом городе. Ведь тогда будет большая война, которой никому не хочется. Последняя такая была лет пять назад, и все сыты ею по горло.
– А кто из городских семейств может стоять за нападениями на Тарквиниев?
– Ну, откуда же мне знать, Максим? Разве ж досточтимый Волний докладывает мне об этом?
В то, что коренной гадесец, да еще и достаточно крутой, не знает городских раскладов и недругов своего нанимателя, мне верилось как-то с трудом. Скорее уж, этих раскладов по мнению означенного нанимателя пока что не полагалось знать нам, на что финикиец и пытается мне тактично намекнуть. Что ж, наше дело солдатское, что нам знать положено – сообщат по команде, что не положено – сами разведаем, гы-гы!
По мере нашего приближения к устью реки обстановка по берегам становилась все спокойнее. Изредка показывались конные разъезды, но видно было, что патрулируют они больше для порядка, чем всерьез. Это действовало расслабляюще, и мы с Васькиным, переглянувшись, понимающе хмыкнули друг другу. Будет ли в Гадесе межклановая война – это уж как судьба сложится, но что-то будет – и к бабке не ходи. Слишком уж круто напакостили клану Тарквиниев их недруги, которых нам пока не положено знать. А глава клана, даже при всем его преклонном возрасте, как-то не показался нам при первой встрече человеком, оставляющим подобное поведение безнаказанным. Что-то в Гадесе назревает, и кажется, ленивое течение полноводного Бетиса несет нас в самое пекло…
21. Бандитский Гадес
– Это и есть моя будущая госпожа? – поинтересовалась Софониба, когда я, проводив Велию, вернулся к себе.
– Да, очень надеюсь, что она самая…
– Тогда – да помогут тебе в этом боги, господин! Я боялась гораздо худшего!
– И чего же ты боялась?
– Ну, хозяйки обычно не любят, когда их рабыни хоть в чем-то лучше их самих. Хвала богам, когда ты введешь в дом свою избранницу, мне не понадобится ни ходить по дому неряхой, ни строить из себя дурочку, чтобы поладить с ней.
– Не придется, успокойся. Ну, разве только вот тут подпоясываться не советую, – я чуток приподнял и взвесил на ладонях верхние выпуклости своей служанки. – А то очень заметно будет, гы-гы!
– Ты прав, господин. Но если я подпояшусь низко, будет слишком заметно вот тут, хи-хи! – бастулонка игриво перетащила мою левую руку на свои нижние выпуклости, где тоже очень даже было за что подержаться.
– Ну, тут-то для тебя не так опасно.
– Придется все время строгий дорический пеплос носить, чтоб не так заметно было, – она изобразила досаду, но не слишком натурально. – Но годик я уж как-нибудь перетерплю, хи-хи!
– Только годик?
– Ну, ты ведь ей быстро ребеночка сделаешь. А после этого у нее и тут будет не хуже! – и Софониба дразняще прижалась ко мне своими верхними выпуклостями. Это было уже через край, поскольку меня и так успела уже изрядно раздраконить Велия, и я потащил наложницу к ее основному «рабочему месту», раздевая на ходу…
Наложница наложницей, но Велия – это что-то с чем-то! С такой супружницей, если уж нам с ней судьба соединиться, уж точно хрен соскучишься! Узнав, где я обитаю, и заглянув проведать, эта юная оторва опробовала и мое ложе, и мой стол, да так, что у меня пар свистел изо всех щелей. Еще немного – и сорвало бы меня на хрен с нарезов! И ведь тонко, чертовка, выдержала ту зыбкую грань, за которой я бы уже на автопилоте сделал ее женщиной. Потом она заценила Софонибу, вспомнила тот эпизод на кордубском рынке, узнала ее, весело посмеялась – в общем, вопреки всем моим давешним опасениям, Ремд оказался абсолютно прав. Какая там, в сраку, ревность к служанке? Даже наоборот, Велия только похвалила мое удачное приобретение, которое – ну да, и по финикийскому языку тоже меня поднатаскает, гы-гы! И тут же сама устроила мне экзамен по финикийскому, по результатам которого – ага, через несколько финикийских слов минимум одно русское – подвергла меня нешуточной пытке. Ведь что придумала, мучительница! Раздевшись безо всякого смущения донага, принялась показывать на себе самой все части женского тела, называя их по-финикийски. А потом проверка знаний – она показывает, а я ей эту весьма соблазнительную часть назвать по-финикийски должен правильно, а она же не в прежнем порядке показывает, а совершенно вразнобой, чтоб я не последовательность финикийских зубрил, а смысл. И пока не назовешь правильно несколько раз – хрен позволяла пощупать! Софонибу и ту в краску вогнала этим сверхнаглядным уроком финикийского!
А потом она еще и велела бастулонке впредь даже в постели «понимать» меня исключительно по-финикийски. Иезуитка! Ну как есть иезуитка! А когда мы прощались уже возле дома ее «досточтимого» деда – снова раздразнила меня почти до срыва с нарезов и напомнила, чтоб не вздумал наложнице ребенка сделать. А то с брюхом мало от нее толку будет – типа пошутила, называется.
И при всех этих ее шаловливых приколах девчонку практичнее Велии я даже представить себе могу с трудом. Это ведь она же мне и посоветовала с покупкой дома не спешить, а пока просто снять, да не шиковать при этом, а выбрать небольшой и недорогой – по реальным потребностям. Типа нехрен окружающим пыль в глаза пускать – знают тут тебя все как облупленного. Сдается мне, что дело тут не только в этом, и есть у нее еще какие-то соображения, но о них она молчит как Зоя Космодемьянская – улыбается только с милым и таинственным видом. Тем не менее совет был неплох, и я ему последовал, сняв небольшой домик в греческом квартале пригорода. Достаточно просторный и удобный, но скромненький с виду и без излишеств. Я ведь уже говорил, что не люблю этих помпезных греческих дворцов? Ага, из-за этой дурацкой открытой колоннады при входе. Но это я о дворцах говорю, в которых шишки только греческие и эллинизированные обитают, а вот простой греческий дом, как выяснилось, этого недостатка лишен. Снаружи его – глухая и крепкая каменная стена без окон, так что ни шантрапа уличная, ни соседи зыркучие ни из своих домов, ни с улицы не подглядывают и в твою частную жизнь свой любопытный нос не суют. В стене – входная дверь, без украшений, но прочная и добротная, такую пинком или плечом хрен высадишь, а чтоб бревном ее высаживать – это ведь достаточно вескую причину надо иметь, чтоб дотащить до твоей двери то бревно не полениться. В общем и целом, старому доброму принципу «мой дом – моя крепость» такой тип жилища вполне соответствует. А солнечный свет и вентиляцию в нем внутренний дворик обеспечивает, от посторонних глаз той глухой внешней стеной укрытый. Вот в нем уже имеется и эта столь излюбленная греками колоннада, но там-то к ней какие претензии? Там, где она на своем месте, я ничего против не имею. Вот как раз примерно такой вполне на мой вкус подходящий греческий дом я для себя любимого и снял.
