– Не отставай, – обернулся Клокс. – Похоже, нас уже ждут.
Выдохнув облачко морозного пара, хозяйка башни приняла их на первом этаже, на котором кроме пустой коновязи, сеновала, ящиков с углем и заиндевевших стола со скамьей, судя по всему для перевязки увечных и приема хворых, ничего не оказалось. Махнула рукой, приглашая следовать за ней и пошла по узкой лестнице, что винтом заворачивалась вдоль стены вверх. Пошла, не оглядываясь и немало не беспокоясь о том, что двое повидавших кое-что в своей жизни храмовников не сводят глаз с ее стройной, пусть и очерченной платьем из грубой ткани фигуры, потому как лица звонарки-лекарки они рассмотреть не успели. Второго яруса в башне вовсе не было, потому как он оказался частью первого, на третьем в таком же холоде царило запустение и высилась поленница дров, окружая подвешенный под потолком на балках огромный, но рассохшийся, и поэтому исполосованный трещинами деревянный колокол, а на четвертом дохнуло теплом и обнаружился закуток с большим окном на северной стороне, со столом, лавками, затхлой лежанкой и небольшой снокской печью, в которой потрескивал уголь. Впрочем, лестница на этом не останавливалась и уходила еще выше, чтобы оборваться на уровне потолка, прикрывшись чудным люком, отлитым из той же бронзы с вставленным в нее толстым стеклом. За стеклом клубилось серое небо. На печи исходил паром небольшой котел.
– Дыма не было! – прошипел, показав на печь и на уходящую в потолок трубу, Дойтен. – Дыма не было над башней!
– Брось, – отмахнулся Клокс, – может не рассмотрел, – и повернувшись к хозяйке, которая взяла черпак и принялась наполнять каким-то варевом глиняные плошки, спросил. – Не протекает крыша-то?
– Святой Нэйф спасает, – услышали оба сухой и как будто насмешливый голос и наконец разглядели лицо Ийле.
Она была пострижена коротко, как мальчишка. Светлый чуб съезжал на бок, худое лицо от этого казалось странным, но ни хитринки, ни другого изыска в нем не было. Серые глаза смотрели чуть устало, но спокойно, острые скулы блестели, губы были почти неподвижны, и, судя по отсутствию морщин на лице, спокойствие его не покидало. Или же время было над нею не властно. «Сколько же ей лет?» – сам себя спросил Дойтен и не смог ответить, потому как явно немолодая хозяйка странной башни была подвижна как юная арданская девчонка из какой-нибудь прибрежной деревни под Нечи.
– Глаза не ломай, – равнодушно проговорила Ийле. – Ровесники мы с тобой. Хотя, может, я и постарше тебя года на два – на три.
Ийле поставила плошки на стол, сдернула льняной платок с блюда со слегка подсохшими снокскими булочками, придвинула к себе одну из плошек и начала понемногу прихлебывать, сдувая поднимающийся над горячим напитком пар.
– А ну-ка? – наклонился Клокс. – Никак риннский бальзам? А какой аромат! Давай, Дойтен, прикладывайся. Еще добавки будешь просить. Редкая радость в наших краях. Лучшее ашарское, с десяток трав, патока, фрукты, и вот даже жуткий холод за стенами и одиночество превращаются в добрый уют и уединение. Пробуй.
Дойтен послушно подхватил горячую посудину, втянул носом и в самом деле манящий запах, подул на темно-красную, почти черную гладь, на мгновение представил, что у него в руках крохотная порция чидской черноты и где-то в глубине ее болтаются в четырех локтях над дном мертвецы, сделал один глоток, другой и замер. Конечно не такой же напиток, но очень похожий разливался в студеные зимние дни на набережной Нечи, и он, Дойтен, еще молодым стражником менял медяки на терпкость, сладость и жар лета из жестяных кружек среди приморской стыни.
– Хорошо! – крякнул Клокс, вытирая губы. – Вот удружила, так удружила. Послушай, Ийле. Это ведь ты? Доброго здоровья тебе, хозяйка морского маяка, который за каким-то демоном располовинен на берегу этого острова. Я – судья Клокс. Со мной усмиритель Дойтен. Спасибо за гостеприимство и за угощение. Порадовала. Знал бы, с гостинцами заявился. Ну, может, не в последний раз видимся. Тепло тут у тебя. А почему колокол деревянный? Если я, конечно, ничего не путаю. Деревянный, да еще весь в трещинах. И отчего у тебя голова не раскалывается, когда он гудит?
Она посмотрела на Клокса так, словно он говорил на чужом языке, потом обняла себя за плечи, перевела взгляд на Дойтена, снова посмотрела на судью и с каким-то как будто невольным безразличием проговорила:
– Зачем тебе колокол? Колокол – чтобы слушать, а не для того, чтобы смотреть… Значит, судья и палач или усмиритель… Защитника только нет… Весь в хлопотах, наверное. Храмовая троица, которая словно ладонь храмового предстоятеля, чтобы прикладывать то к голове, то к губам, то к рукам Арданы, дабы вовремя почувствовать, что больна эта земля неизлечимой болезнью… Не излечить, так хоть поостеречься. И чего суетиться? Давно уже все ясно. Вам нравится ваша служба? Путешествия? Люди? Разговоры? Происшествия? С кем вы успели переговорить?
– С тобой еще не успели, – помрачнел от слов звонарки Клокс, но Дойтен отчего-то почувствовал укол в сердце и перечислил.
– Кто с кем, но с Байрелом, с Дилбом, со Сничтой, с Лэном, с трактирными служками и детьми Байрела разговор был. Ну и перекинулись несколькими словами со многими. С Фуаром, с Умаром, когда еще он был жив, слышала или нет, что стряслось на скотном дворе? С Райди, с… неким Тогхаем, с Дейком…
– С Алаин завтра будем говорить, – добавил Клокс. – Не очень хочется, но надо.
– Кому надо? – холодно спросила Ийле. – Тебе или ей?
– Даже не знаю, что и сказать, – растерялся Клокс. – Может, и никому. А может, каждый свою пользу извлечет. Но на встрече она настаивает.
– Ты знаешь, кто она? – спросила Ийле.
– Нет, – признался Клокс. – Я, правда, слышал, что она дознаватель вроде нас от Храма Присутствия. Но точно не знаю. С другой стороны, не спрашивать же подорожную у каждого, с кем разговор держишь? Ты-то сама имеешь что сообщить храмовым старателям?
– Сообщить? – она подняла брови, перевела взгляд на Дойтена, который старательно подкручивал усы, и прищурилась, словно попыталась взглядом содрать с него кожу. – Давайте уж сначала вы. Сразу все… спрашивайте. Когда человек задает много вопросов, он порой сам и отвечает на некоторые из них.
– Так это, – принялся озираться Дойтен. – Нам только дай волю. И на ответы времени не останется. Только приехали в Дрохайт, а уже все в непонятном. Да и насмотрелись разного. И егеря, сваренного в котле целиком видели, хорошо хоть без сапог. Хотя, какая разница. И разговор странный с каким-то умельцем через дверь держали. Потом нюхач этот. Любопытно, конечно, что ты про это все думаешь.
– Ничего, – сдержанно произнесла Ийле. – Я ничего об этом не думаю.
– Кто ты? – спросил в повисшей паузе Клокс. – Почему тебя зазывали в Приют Окаянных наставником? К чему ты можешь наставить отроков? И как ты узнала четыре года назад, что тот колдун кошек режет на крыше трактира? С твоей башни ту крышу никак не разглядишь.
– И кто спит у тебя? – хмыкнул Дойтен. – Как ни смотрю, но не могу сложить твое ложе и тебя. Кто-то другой тут ночует, это точно.
