– Она родила убийц, – прошептал Тис.
– Не только, – заметил Гантанас. – Сразу скажу, что я далек от мысли, будто женщина подобна почве, в которую бросается семя, но сплошь и рядом мы обнаруживаем в детях как и копии их родителей, так и их противоположности. В любом случае, к великому сожалению, я узнал об этом уже слишком поздно. Тогда, когда уже некого было освобождать. Шестого ребенка – и третью дочь – Мона родила уже оказавшись на свободе. Один мой друг все же нашел ее. Он не только помог ей с бегством, но и принял у нее роды. Она молила о том, чтобы мы спасли ее младшего – Глика. Когда она освободилась, ему был всего год. Но Дабх словно канул во тьму со всем семейством. Черный Круг укрыл его. И все это случилось двадцать девять лет назад…
– Но Глик все равно вырос хорошим человеком! – прошептал Тис.
– И я теперь понимаю, почему Мона так страдала, – кивнул Гантанас. – Наверное, материнское чувство не обмануло ее.
– Страшно думать об этом, – прошептал Тис. – Я до сих пор не могу поверить, что мою маму убили, хотя я, кажется, видел ее смерть. Но поверить в то, что два брата и сестра собрались, чтобы убить собственного брата, как-то вовсе не вмещается в мою голову.
– Такое случается, – вздохнул Гантанас. – Но в этом есть и что-то, дающее надежду. Ведь убийцами стали не все. Кровь убийц, преломляясь в их детях, не обязывает их становиться убийцами.
– Есть ли какая-нибудь возможность… – Тис нахмурился, – рассказать Моне о судьбе ее младшего сына?
– Это не очень просто, но возможно, – кивнул Гантанас. – Я передам ей это горестное и одновременно светлое известие. Через надежного человека. Хотя, полагаю, она уже почувствовала это и сама. Я виделся с нею мельком, но она почти ничего не рассказала мне. Думаю, она сочла, что в ее беде есть и моя вина. Я не нашел ее и не спас. Но не только Глик оказался достойным сыном своей матери. У нее были еще две дочери. Обе они живы и я могу отзываться о них только с восхищением. Впрочем, это уже точно не моя тайна. В любом случае, у тебя есть и приличные родственники. В конце концов, и я не так уж плох, когда-то наши с Мэтт пра-пра-пра-пра-бабки были родными сестрами.
– Получается, что этому Дабху все сошло с рук? – прошептал Тис. – Вы же понимаете, что если бы не судьба Моны, он бы не покусился на Мэтт?
– Я не уверен, что это точна та же история, – медленно проговорил Гантанас. – Если это игра кого-то вроде Олса, то Дабх Нимх на игровом поле – самая мелкая фигура. Так же, как и Файп, Дейк и Алаин. К тому же, со дня бегства Моны никто точно не знает, куда он делся. Никто не знает, где обитают его дети. Они впервые за много лет дали о себе знать. И мы не знаем, где могла быть заточена Мэтт. Есть некоторые подозрения, но не более того. К тому же, мы не короли, у нас нет войска, и мы не можем объявить войну неизвестно кому.
– Но ведь вам известно, кому? – проговорил Тис.
– Объявлять войну нам не придется, – покачал головой Гантанас. – Ее уже давно объявили нам. И эта крепость, которую мы восстанавливали двенадцать лет, один из бастионов этой войны. Это все, что я пока могу тебе рассказать.
– А как же Дилис? – спросил Тис. – Кто он?
– Еще одна загадка, – задумался Гантанас. – Он пропал сразу после исчезновения Моны, хотя служил дому твоей матери, и не имел к Моне никакого отношения. И уже тогда, более полвека назад, был старым воином. Очень хорошим, чуть более быстрым, чем прочие, но уже старым. Я даже подумал, что он как-то был связан с той бедой, но потом он вернулся. Думаю, что он выполнял какое-то поручение бабки Мэтт. Твоя мать только родилась, а после всей этой беды с Моной семья Мэтт, которая соседствовала с домом Моны, решила сменить место жительства, что им в итоге не помогло. После переезда, насколько мне известно, Дилис пропал снова. Потом я слышал, что десятилетняя Мэтт училась у него бою и превзошла собственного учителя, но где это происходило, я не знаю. Думаю, что с Дилисом связана какая-то семейная тайна Мэтт. У меня есть предположение, но не более того. Не стоит пока об этом. Что с ним стряслось?
– Его хватил удар, – ответил Тис. – Он упал, но, схватившись за мою сумку, пропорол руку ножом Дайреда. Велел мне уходить. Под утро – умер. И я ушел.
– Остался воином до конца, – понял Гантанас. – А что же третий? Кто он?
– Он дал мне это, – вытащил из-за пазухи бечеву, на которой висел странный браслет, Тис. – На время. Вот.
Он надел браслет на руку, а затем снова снял. Гантанас восхищенно развел руками.
– Это невозможно. А я уж начал самого себя пенять, что не почувствовал тебя хотя бы за полсотни лиг. Но Тид сказал, что ты словно запылал как солнце, когда снял какой-то браслет. Это же клыки брускара… Не думал, что сохранился хоть один из них.
– Кто такой брускар? – насторожился Тис.
– Деора или Роут расскажут о них, – пробормотал Гантанас. – Но, наверное, уже не в этом году. Деора и Роут – наставники, они рассказывают о подобных тварях. Но брускара ты уже не встретишь. Слишком опасное это было существо, сами имни пытались его истребить, даже в Бейнском лесу их не осталось. Их уничтожили тысячи лет назад. Это очень древний браслет. Почему ты его снял, кстати? Он же укрывал тебя от… них!
– От вас тоже, – спрятал браслет за пазуху Тис. – К тому же, он… не ослабляет боль. Наоборот, она словно усиливается с ним. Наверное, чтобы я… нашелся. И я не хочу прятаться от вас. Вы должны рассмотреть меня. Я же понимаю. Вы опасаетесь, что они слышат ваши слова. Слышат через меня.
– Нет, – улыбнулся Гантанас. – Как раз этого я не опасаюсь. Поверь мне, кое-что в магии я понимаю. Но я опасаюсь другого. Того, что они добьются своей цели, сломают тебя. Отсюда и эти секреты. Но заметь главное, чужие секреты.
– Они не должны меня сломать, – твердо сказал Тис. – В любом случае, я не хочу быть поганым червем, которого бросают в чистую закваску. Я должен избавиться от поганой метки. Сам. Да и тот, кто дал мне это, сказал, что заберет его при следующей встрече. Правда, он назвался двумя именами. И мужским, и женским. Хотя был мужчиной.
– Какие это были имена?
– Ним или Нимни. Он сказал, что вы знаете его. Он…
– Смотритель, – сгорбился Гантанас. – Так он представился. Он был здесь. Двенадцать лет назад. Мы только начали нашу работу. Расчищали руины. Многие из нас еще только пытались справиться с четырьмя пределами. Он прошел их легко, пусть каждый предел и отметился на его теле. И подошел ко мне, хотя никто не знал, что я был там старшим. Подошел весь в ожогах, в обморожениях, прихрамывая, но словно не замечая этого, и представился точно так же. Ним или Нимни. Потом сказал, что мы занимаемся глупостями и все бесполезно. Сказал, что Олс уже явился и это только начало неизбежного, что, конечно, не отменяет будущей битвы, в которой вся это погань или погибнет, или уничтожит нас вместе с Талэмом. Ну, может быть, сказал еще что-нибудь. Обрадовал, короче. Посмеялся, обозвал всех наивными глупцами, побродил по руинам и исчез. Непонятно как. Именно тогда мы задумались о том, что здесь должны быть подземные ходы. В тот день здесь случилось кое-что. Сначала появилась одна безумная надпись на изваянии в центре крепостной площади. Потом Тиду привиделся демон с черным тугим луком в том самом месте, где теперь стоит его избушка. И, наконец, четыре предела словно взбесились в тот день. Никто не мог войти в Стебли и выйти из Стеблей до следующего полудня. Двое работников едва не сгорели в пределе огня.
