Урки склонившиеся над жертвой, бросили шмотье. Как по команде разогнулись в пояснице. Оба, было дернулись стрематься, но осознав то, что перед ними всего лишь один человек, да и тот, если по голосу судить, парень молодой, хищно озираясь, шагнули к невольному свидетелю преступления. В морозном воздухе отчетливо прозвучал щелчок, его ни с чем не спутать. Отпущенная пружина выбросила клинок из рукоятки, и тот отбившись из ложа стал в стопор.
В темноте мало что углядишь. Два пятна человеческих очертаний совсем рядом.
— Слышь, корешок, это ты…
Ага! Чтоб не сбежал чего доброго, один из урок «болтанку» затеял, а то ведь догонять им не с руки. Время тратить! Каретников тоже не пальцем деланный, ему их догонять тоже не с руки. Поэтому, чтоб не сразу разобрались, кто есть ху, по рабоче-крестьянски пустил в ход сумку с молочными бутылками и банками сгущенки. Уклонились конечно, а сама сумка зазвенев упала куда-то в сугроб. Не молодняк — волки матерые! Но зато и успокоились сразу. Обычного терпилу занесла нелегкая в школьном парке оказаться…
Работаем! Куртка на нем легкая, движения не сковывает, брюки — клеш, тоже удобно двигаться. Повел чуть по кругу. Повелись. Пацан перед ними.
Один первым сунулся на контакт. Каретников рукой заслонился от летящего кулака, второй рукой, с максимальной скоростью нанес ответный удар ребром ладони чуть ниже «адамова яблока». Эк он «скис»! Будто воздухом подавился. Сократил дистанцию до минимума, пока напарник страдальца не успел высунуться из-за спины подельника. Удар коленом в пах, и голова противника наклонилась вперед и вниз, а его подбородок переместился в удобную для атаки позицию. Дети, чес…слово! Удар основанием ладони снизу вверх согнутой рукой, вложив в него вес своего тела. Как эпилог работы, пальцами ударной руки поразил еще и глаза противника. Аут! Один в отключке. Отскочил назад.
— Ты это чего сделал, олень?
Со стороны лежащей в снегу женщины послышалась возня и еле различимый призыв о помощи:
— Помогите-е!
Из школьных окон второго этажа, там где сторож оставил в коридоре включенные лампы светильников, рассеянный свет падал и на уличную сторону. Глаза привыкли к сумеречной «свето-тени места». Порядок, в себя пришла. Значит, только помяли, да чтоб не брыкалась, слегка вырубили.
Ах, ты ж… Нож, это серьезно. Пока не стоит менять дистанцию. Развернулся правым боком к противнику, контролируя любое его движение. Уклонился от пары махов клинка. Уловил момент, перенес вес тела на левую ногу и, слегка согнув колено, с силой выбросил правую ступню вправо, целясь в ногу противника чуть ниже его коленной чашечки. Ребром ботинка проелозил по его голени, от колена вниз до подъема ступни. Отскочил. Ушел чуть в сторону.
— Й-е-о-о!
Спросил, издеваясь:
— Больно?
— Да я тебя порву…
Подшагнул. «Ножницы» обеими руками, и нож-выкидушка улетел куда-то в снег. Верткий, гад! Обеими руками схватил спереди за горло, сдавил словно тисками. Никаких мыслей. Тело Каретникова работало как автомат Калашникова, заучено и безотказно. Левой рукой захватил снизу правый локоть противника. Правую руку перебросил через его же руки и схватил ею за запястье правой руки. Правой надавил на его левую руку по направлению вниз, одновременно круговым движением вверх левой руки вывернул ему локоть. Все действия слились в одно быстрое непрерывное движение.
Захват урки ощутимо ослаб, мало того, он потерял равновесие. Михаил правой рукой надавил на его левую руку по направлению вниз, одновременно круговым движением вверх левой руки вывернул ему локоть. Освободившись, уже сам удерживая противника двумя руками, резко повернувшись вправо, одновременно отводя правую ногу назад. Комбинацию завершил ударом ребром ладони левой руки по его правому локтю. Хруст, будто сухую ветку сломал.
Вскрик. Человек теряя сознание от боли, валится на очищенную от снега широкую дорожку перед окнами школы. Еще в боевом трансе, Михаил произвел добивающий удар лежачего, кулаком ломая ему челюсть. Но это было уже лишним.
Обернулся. Женщина поднялась. Судя по контурам фигуры без верхней одежды, молодая. Плачет, отсюда хорошо слышно. Бросился к ней. Обнял, всю дрожащую от холода и пережитого страха, всхлипывающую. Успокаивая, прижал к груди.
— Ну, все, все! Уже никто тебя не обидит! Не плачь. Одеваться давай, а то совсем задубела!
Разыскал в снежной перине второй сапог, отброшенный туда одним из нападавших, вытряхнув из него снег, помог обуться. Пальто сам застегнул на все пуговицы, заметив, что пальцы не слушаются их обладательницу. Шапку на голову. Взяв кисти рук в ладони, стал отогревать, выдыхая на них тепло своего дыхания, в ответ услышал стон, будто поскуливал потерявшийся щенок.
— Глупыш! Что тебя занесло к школе в такой час?
Темновато. Только вопрос задал, и тут же пришло осознание того, что до боли знакомый запах духов достучался до его обоняния.
— Ольга?
— Да.
— Гм! Простите, Ольга Евгеньевна! Не признал сразу.
— Кто вы?
— Каретников.
— Миша?
— Да.
— В школе задержалась. Дела.
— Понятно. Я вас до дома провожу.
— Поздно уже. Тебя наверное дома ожидают. Сама доберусь.
— Ага! Щаз! Провожу, потом домой пойду. Да вы не волнуйтесь, мои ко всему привыкли.
Довел до самой двери квартиры. Не хило живет учитель истории. В элитном доме, с теплым подъездом…
— Ну, вот и добрались.
— Миша, спасибо тебе…
— Бывает! Только, Ольга Евгеньевна, вы уж про меня никому. Ладно?
Даже после случившегося потрясения выглядела обворожительно. А пахло от нее… любимой женщиной. Точно, именно так. Крышу сносило! Пора линять.
— Может кофе зайдешь, попьем? С мужем познакомлю, если он с работы пришел.
Ну, уж не-ет! На мороз! На холод! Вот уж действительно невезуха. Возраст. А, спермотоксикоз организм изнутри точит. Сколько это у него уже женщины не было? Здесь, считай четыре месяца, да там полгода. Ё-о! В СССР секса нет.
— Спасибо, нет. Домой пора.
Но в малом себе не отказал. Наглец! Взял ее руку в свою, поднес к губам, поцеловал.
— До свидания.
До дому добрался без происшествий. Об инциденте и думать забыл. Знал, хоть и работал жестко, но двое деклассированных неудачника замерзнуть не должны, а вот больничный бюллетень он им обеспечил.
— Хлеб, молоко купил? — спросила бабуля.
— Прости, забыл.
— Я так и думала, поэтому дед сходил.
— А наши где?
— Да, ну их! Готовишь, готовишь, все думаешь чтоб как у людей было, а эта вертихвостка, — это она про мать, — Витьку в охапку взяла и в гости потащила!
