— Евгений Сергеевич…
— Каретников, ты нужен разведке!
— Так ведь я и не против, только вашей конторе предпочитаю армейцев.
О, задышал как! Он случаем не из водоплавающих, случайно выброшенных на берег из воды? По манере дышать — очень похоже! Забияка справился с возмущением. Взяв себя в руки, задал вопрос:
— Что ты у них забыл? Чем тебе так армейцы приглянулись? Будешь с гранатометом по лесам и полям бегать, ноги в кровь сбивать. КГБ, это мощь, махина которую никому не пересилить!
— Ну, да. О вашей конторе на каждом углу треплются, анекдоты друг дружке рассказывают. Вы их «сажаете», а они все равно «прорастают». А про ГРУ в целом Союзе толком никто и не знает.
У полковника глаза на лоб полезли. Черт! Каретников поперхнулся. А ведь правда, откуда ему, парню-десятикласснику, знать про ГРУ ГШа. Забияка и упоминание об армейской разведке, воспринял как желание Михаила послужить в службе разведки какого нибудь рода войск, и только.
— Ну, и откуда такие познания в столь юном возрасте? По поводу сороки и ее хвоста можешь даже не заикаться.
А вот хрен ты поймаешь! Кишка тонка!
— Ребята прибывшие из Афгана информацией поделились.
— Фамилии?
— Я, что, у попутчиков фамилии спрашивал? Когда в Ростов ехали, трепались, вот и запомнил.
— Лжешь!
— А вы проверьте! Короче, я в военное училище поступаю, и на этом все!
— Не поступишь.
— Посмотрим.
Ушел, хлопнув дверью. Его плохое настроение, Ольга рассмотрела буквально на пороге. Обнял, прижал к груди, целуя уже такие родные губы. Ненавязчиво освободилась, с тревогой заглядывая в глаза.
— Миша, что случилось?
— Все нормально, зайка.
— Расскажи.
— Ерунда. От предложения одного отказался.
— И что предлагали?
— Ехать учиться в комитетское училище.
— КГБ?
— Да.
— И ты отказался.
— Да пошли они…
— Миша…
В сердцах не сдержался, выдал то, о чем думал последнее время:
— Оленька, поверь, через десять лет в стране такой бардак начнется, что это ведомство развалится на мелкие лоскуты. Наши правители его раздербанят, «сдадут» и помоями с головы до ног обольют. Если конечно я…
Прикусил язык.
— Что, ты?
— Ничего. Как у тебя дела?
— Хорошо. Идем кофе пить.
Каретников мелкими глотками отпивал кофе из чашки, с интересом наблюдая, как его подружка щебеча что-то про школу, прямо из банки с наклейкой «Глобус», большой ложкой наворачивала венгерское лечо. Озадачено морща лоб, спросил, еще толком не осознав промелькнувшую в голове мысль.
— Ольга, ты не лопнешь?
Поперхнулась, но потом с милой улыбкой сообщила:
— Кажется все получилось.
— Что получилось.
— Господи! Каретников, пошевели мозгами, ушами ты уже пошевелил. У меня задержка, уже давно. И есть признаки, что она не просто так.
Не дошло. В прошлой жизни не было такого опыта взаимоотношений с женщинами. Словно спортом занимался, прыгая «с цветка на цветок».
— Я беременна!
Оба на-а! И-и… как теперь? Вот это да-а! А пытливые глаза женщины, в это время сверлили его пронзительным взглядом, определяя степень зрелости мужчины. Нда! В конце концов, сейчас на дворе не лихие девяностые годы. К тому же он хотел с этой женщиной жизнь прожить. Если дадут, конечно, при том что он задумал переиначить в этом мире. В любом случае после него хоть что-то останется на этой Земле. Потянулся к ней, поцеловал кисть ее руки. Уже успокоившись и приняв как данность неожиданную новость, сказал:
— Значит, будем рожать, родная.
Метнувшись к нему, обняв, плюхнулась ему на колени. Для нее главное было услышать не просто одобрение или отрицание, а именно обоюдное желание. «Будем рожать!», дорогого стоит. А, ребенок? Этого ребенка она хотела давно. Прожив несколько лет в замужестве, подумывала, что она какая-то порченая. Что она женщина-пустышка, не могущая родить. И вот, пожалуйста, мечты сбываются. Любящий и любимый мужчина, подарил ей то, о чем мечтала. Единственная загвоздка — нелюбимый муж. Но это теперь не важно.
Будущий папаша разрывался между тремя точками. Дом, школа и… Ольга. Причем необходимо было умудриться нигде не напортачить. Дома — родители должны быть уверенны, что чадушко занят делом, учит, зубрит, готовится науки сдать на «хорошо» и «отлично». Школа — учеба не должна страдать от личной жизни, а одноклассники по-прежнему воспринимать его таким, каким он всегда им казался. Ну и третье, самое главное для него — Ольга.
В школе «ушел в тину». Здравствуйте, Ольга Евгеньевна! До свиданья, Ольга Евгеньевна! Все! Никаких общих тем, кроме «Истории». Даже Самарин заметил, спросил как-то на перемене:
— Мишка! Ты чего это Ольгу в упор не замечаешь? Помнится, раньше глаз не сводил. Разонравилась?
— Экзамены скоро, Игорек. Учиться надо, а не по понравившейся «юбке» вздыхать.
— И, то верно!
У Ольги в школе настроение великолепное. «Цвела и пахла»! Сослуживцы интересовались:
— Что с вами, Ольга Евгеньевна? У вас будто крылья за спиной выросли.
Отшучивалась.
Домой к ней бегал постоянно, благо муж в частых разъездах. Не тянуло партийца домашнее пребывание, больше у своей пассии пребывал. Оказывается в среде партийной номенклатуры, такие случаи не редкость.
Сегодня двадцать пятое мая. В школах звенят последние звонки..
На школьном стадионе выстроились шеренгой ученики. Классы собраны в «коробки», море цветов, толпы родителей. Стойкий запах сирени дурманит «торжественную линейку». С легкой грустинкой смотрел на девочек в школьной форме, в белых гольфах и с белыми бантами, на пацанов-одноклассников. Все, как впервые — трогательно. Сейчас, правда, мысли ребят еще далеки от поступления — заняты последним звонком. К слову, к торжественной линейке ученики начали готовиться заранее. С классным руководителем продумывали поздравление для школы — приготовили песню.
Вот и Дынин вошел внутрь каре. Начинается.
— Школа равняя-айсь! Смирно! Равнение на-а знамя школы!
О! Как! Галдеж прекратился. Школьники и родители застыли в молчании, выглядывая, что будет. Школьный флаг пронесли перед рядами классов, в подобии почетного караула застыли у коллектива руководителей.
— Вольно! — подал команду военрук.
— Дорогие наши выпускники…
Мудро! Правильные слова нашла. Не забываемое ощущение даже кожа мурашками покрывается…
