Но как я могла донести до них эту мысль и не выставить себя умалишенной?
– Скажи, где мой сын! – послышался требовательный голос. Отец Анри. Итак, он нашел Виктора. До меня донеслась какая-то возня и короткий металлический лязг, но на звуки борьбы это не походило.
– Посмотрите в том помещении, – велел один из мужчин.
Я застыла, а потом метнулась за дверь. Она открылась внутрь, полностью загородив меня. В пристройку заглянула темная фигура. Ее встретили пустой стол и лампа, которую я, к счастью, притушила.
Он отступил и закрыл дверь.
– Там ничего нет.
– Ничего? – воскликнул Виктор срывающимся голосом.
Я задрожала в ожидании того, что сейчас произойдет. Но он только засмеялся. Это был смех с тревожным надломом, горький и мрачный, как ночь. По крайней мере, Виктор, кажется, не сопротивлялся.
От облегчения я привалилась к стене. Приди они часом раньше, они бы нашли тело Жюстины! И уж конечно, предположили бы, что Виктор замыслил что-то недоброе. Но я спасла его от самого себя и от ложных обвинений. Хотя назвать его невиновным было нельзя – все-таки это он сотворил чудовище, которое совершило все эти злодеяния, – он не был убийцей. Он был виновен в гордыне и честолюбии, нарушении границ, установленных миру Богом. Какое наказание полагалось за эти прегрешения? Уверена, чудовище уже было достаточным наказанием.
Шаги начали удаляться, унося с собой смех Виктора.
Я взвесила имевшиеся у меня варианты, мучительно пытаясь решить, как действовать дальше. Стоит ли мне пойти за ними? Выступить в защиту Виктора?
И тут настала моя очередь смеяться. Чудовище в своем неудержимом кровавом буйстве создало для Виктора убежище, надежнее которого трудно было представить. В тюрьме ему до него не добраться. А из прочтенных мной писем я знала, что отец Виктора уже в стране. Он найдет Виктора и позаботится о его освобождении. После этого они вернутся домой вместе – вновь лишив чудовище шанса причинить зло: судя по всему, мысль, что его увидит кто-то кроме Виктора, была ему ненавистна.
Я не уничтожила чудовище и не спасла Виктора – по крайней мере, не спасла окончательно. Но моя поездка сюда оказалась не напрасной.
Выждав достаточно времени, которое могло понадобиться мужчинам, чтобы сесть в лодку и скрыться из виду, я вернулась к своему скорбному грузу. Я почти ползла по тропе, постоянно оглядываясь в страхе, чтобы чудовище, которое все еще могло быть на острове, не застало меня врасплох. Но ко мне никто так и не приблизился. Я была одна.
В темноте я двинулась в обратный путь, с благодарностью отметив, что судьба наконец сжалилась над Жюстиной и утихомирила ветер, и теперь лодка мягко рассекала зеркальную гладь воды. Когда вдали показался какой-то городок, я причалила к берегу. Шпиль церкви служил мне маяком. На то, чтобы дотащить туда тело Жюстины, у меня ушел час, после чего я еще несколько часов копала могилу украденной лопатой. Но земля была мягкой и влажной от недавнего дождя.
Я не могла выкопать могилу в центре кладбища, но сделала это на ближайшей окраине, под ветвями плакучей ивы. Кладбища никогда не внушали мне страха – хотя теперь я знала, что смерть не всегда была финалом существования, как я считала раньше, – и я наслаждалась каждой минутой этого мирного труда, затеянного ради того, чтобы отдать дань уважения бренным останкам моей лучшей подруги.
Я подняла ее тело и запечатлела на лбу последний поцелуй. Единственная милость среди всего этого кошмара: я смогла как следует попрощаться с моей верной, доброй Жюстиной. Затем я опустила ее тело в могилу и вернула ее земле.
Она заслуживала гораздо большего, но ничего больше я ей предложить не могла. Я нарвала чертополоха ее любимого цвета и оставила его на свежевскопанной земле.
Занималось утро, светлое, прозрачное и страшное, как ледник, а с ним ко мне пришло понимание того, что мне нужно сделать.
Чудовище обещало, что окажется с Виктором в его брачную ночь. А значит, мне будет известно точное время и место его появления. И тогда я смогу раз и навсегда положить конец его жалкому, полному ненависти существованию.
Я буду готова.
Глава двадцатая
От плоти плоть, от кости кость моя
Дорогая Элизабет!
Ты и представить не можешь, какое облегчение я – как и Виктор – испытал, когда узнал, что ты жива и здорова и находишься дома, в Женеве. Я не понимаю, почему ты уехала, но не требую объяснений. Радости от твоего возвращения достаточно, чтобы забыть все обиды.
Ты, наверное, удивилась, когда приехала домой и обнаружила мое письмо, в котором я говорю, что уезжаю в Англию. Обстоятельства вынудили меня отправиться туда, чтобы защитить Виктора от беспочвенных обвинений, за которыми стоит Фредерик Клерваль.
Мне жаль, что Анри вырос таким никчемным человеком, но я презираю его за то, что он навлек на нас столько бед. Я допускаю даже, что он затеял все это из зависти к способностям Виктора, превосходящим его собственные. Все это время семья Клервалей была настроена против нас!
Я позаботился об освобождении Виктора, и теперь мы направляемся в Женеву, чтобы воссоединиться с тобой. Эрнест на какое-то время останется в школе в Париже – так пока будет лучше всего. Пусть он растет и учится в спокойной обстановке, вдали от духа скорби, который неотвратимо и по понятным причинам поселился у нас в доме.
Но я надеюсь – и моя покойная жена тоже долго мечтала об этом, – что скоро вы с Виктором вернете в наш дом радость, отпраздновав прекрасное событие.
Я благодарен тебе за чуткость, с которой ты подошла к вопросу союза с Виктором. Ты проявила настоящее благородство, предложив ему свободу выбора и возможность считать себя подругой, а не будущей женой. Но я уверяю тебя, что ничего на свете он не желает так, как провести оставшуюся жизнь с тобой. Он не раз говорил мне, как серьезно настроен никогда с тобой не разлучаться.
А потому мы приступим к приготовлениям, как только вернемся в Женеву. Я с нетерпением жду дня, когда закон признает тебя членом нашей семьи, а я смогу назвать тебя дочерью. Мы будем спешить, насколько это в наших силах. Если Бог и погода будут милостивы, дорога не должна занять больше двух недель.
Виктор разделяет мою радость. К сожалению, он еще не вполне оправился от лихорадки, одолевшей его во время его короткого заключения, и не может написать тебе сам. Он передает тебе свою любовь и преданность, а я – самый теплый привет, какой только может передать отец дочери.
С глубочайшим уважением и нежной любовью,
Альфонс Франкенштейн
Я отложила письмо судьи Франкенштейна в сторону. Мое умоляющее послание, составленное со всей возможной тщательностью, в котором я просила Виктора вернуться и жениться на мне, сработало.
Итак, скоро будет назначена дата моей мести.
