Я тоже хотела закричать.
Но я уже решила, что буду сильнее. И для этого мне не нужно было его зловещее перерождение.
– Со мной ты не убежишь, – сказала я. – Я всюду буду тебя задерживать. А если ты убьешь меня сейчас, что остановит чудовище от того, чтобы убить тебя? У него не будет причин этого не делать. Если ты убьешь меня и тебе удастся сбежать, мое тело будет тебе обузой. К тому времени, как ты обустроишь новую лабораторию, оно разложится и станет бесполезно. Ты потеряешь меня, Виктор. Что бы ты сейчас ни сделал, ты меня потеряешь.
Его рука дернулась, и осколок царапнул мне кожу. Теплый ручеек крови запачкал мне воротник и побежал дальше по белоснежному платью.
– Ты моя, – прошипел он мне в ухо. – Я никогда не сдамся. Я найду тебя на краю света. И тогда ты узнаешь, на что я способен, и станешь поклоняться мне, как своему творцу, и мы с тобой будем счастливы.
Он толкнул меня вперед. Я врезалась в стол; остатки заряда пронзили мое тело, и меня наконец окутала благословенная темнота.
Глава двадцать шестая
Подчас уединенье – лучшее из обществ
– Она просыпается, – произнес женский голос.
Я рывками выбиралась из темноты, позволяя мучительной боли привести меня в сознание. Когда я открыла глаза, Мэри сидела рядом, улыбаясь во весь рот.
– Выспались?
Я села; голова кружилась.
– Ваша рука!
Я потянулась к ее плечу. Повязка была свежей; просочиться успело только маленькое красное пятно.
– Я буду жить. И Виктор, к сожалению, тоже. Вы не могли ткнуть его в шею? Или в глаз? Или…
Я закрыла ей рот ладонью.
– Мэри. Я ни разу не держала в руках осколков стекла. Уж простите, что не успела как следует прицелиться.
Она отодвинула мою руку и подождала, пока я встану. Когда я убедилась, что твердо стою на ногах, я помогла встать ей.
А потом мне пришлось посмотреть на чудовище. Анри.
Словно услышав мои мысли, он заговорил, не покидая темного угла, где стоял, ссутулив плечи и отвернув от нас лицо.
– Я поймал тебя, когда ты начала падать, и принял часть разряда на себя, так что он тебя не убил. Виктору удалось уйти. Я не смог его догнать – я потерял его из-за грозы. Он взял лодку, а я не умею плавать и не доверяю вашей маленькой лодочке. Простите меня.
– Это не твоя вина. Это все я.
Мэри зацокала языком.
– Но, но! Не пытайтесь приписать себе заслуги Виктора. Вы не заставляли его делать то, что он сделал.
– Но я его не остановила.
– Когда бы вы это сделали? – Мэри подошла к кожаному чемодану и открыла его. – Неплохо, неплохо. Невесело ему придется без этого чемодана. – Она закрыла чемодан и продолжила осмотр комнаты. – Может, в детстве, когда ваша жизнь зависела от его семьи? Или когда вас заперли в лечебнице без права на освобождение?
– Я не безгрешна.
– Быть безгрешной – не то же самое, что быть виновной, – мягко улыбнулась Мэри.
Чудовище зашевелилось в своем темном углу, стараясь сделаться меньше.
– Анри… – начала я, не позволяя себе отводить от него взгляд.
– На самом деле меня зовут не Анри. Он часть меня, но я не он.
– Как тогда тебя зовут? – спросила Мэри.
– Раньше звали Анри. И, кажется, Феликс.
– Моего дядю звали Карлосом.
– Тогда это тоже мое имя.
– Получается длинновато, – сказала она. – Раз уж ты не они, почему бы тебе не придумать себе новое имя?
Наступила пауза; потом чудовище кивнуло.
– Адам, – сказало оно. Его голос звучал низко, как раскаты грома, который уже начал удаляться от нашей горной долины.
– Мне нравится. Литературно, но и с ноткой иронии. Приятно познакомиться, Адам.
Она продолжала деловито кружить по столовой, переоборудованной в лабораторию. Я подозревала, что она делала это отчасти для того, чтобы не смотреть на него. Она не поверила мне, когда я рассказала о его существовании. Даже я, находясь с ним в одной комнате, с трудом осмысляла его присутствие, не веря, что оно реально.
– Поосторожнее с реагентами, – сказала я Мэри, когда та взяла в руки все еще полный шприц. – Вы же не знаете, как они действуют.
Она скривилась, словно собственное невежество вызывало у нее больше негодования, чем сами реагенты. Она подняла большую кожаную книгу с несшитыми страницами. Заглянув внутрь, она округлила глаза.
– Виктор забыл свои записи.
Чудовище – мужчина – Анри – не Анри – Адам покопался в складках своего грубого плаща, который он, похоже, смастерил из паруса. Из кармана он достал похожую книгу.
– У меня есть его старые записи.
– Откуда они у тебя? – Я поняла, что это та самая книга из кошмарного сундука в первой лаборатории Виктора. И тут я вспомнила. – Ты был там в ту ночь. Я едва не сожгла тебя заживо. – Устыдившись, я опустила голову. – Прости меня.
– Ты не знала.
– Нет, я прошу прощения не только за это. Я была несправедлива к тебе – к Анри – в жизни. Его прежней жизни. Но та часть тебя, что была Анри… я тебя использовала. Не так жестоко, как Виктор, но я позволяла тебе любить меня, потому что так я чувствовала себя более защищенной. Не потому, что я испытывала к тебе романтические чувства. Я не уверена, что испытывала их хоть когда-нибудь, – не уверена, что вообще на это способна. Это роскошь, доступная только тем, кому не нужно заботиться о своей безопасности.
Я остановилась, сделала глубокий вдох и заставила себя посмотреть на чудовище. Я буду приучать к нему разум до тех пор, пока не смогу смотреть на него без омерзения. Я нашла на изрезанном лице глаза Анри и сосредоточилась на них.
– Ты оказался на пути этого демона из-за меня. И я сознательно спровоцировала Виктора, чтобы заставить его вернуться домой или позволить тебе взять меня в жены – и тем самым обеспечить мое будущее. Мне было все равно, какой из путей выберет он, – а значит, меня не заботили твои чувства. Я использовала тебя. За это я прошу прощения. Об этом я всегда буду сожалеть.
– Теперь я понимаю, что значит оказаться в ловушке, – сказал он медленно, тщательно проговаривая каждое слово раздутым неповоротливым языком. – Я загнан в ловушку этим телом. Мне нет места в этом мире, негде укрыться. Я не могу положиться даже на великодушие окружающих, потому что они никогда его не проявят.
Мэри, обходя осколки, подошла к нам. Она забрала у Адама первый дневник и сунула его вместе со вторым под здоровую руку.
– Что ж. У нас его записи. У нас его деньги. У нас его лаборатория. Он еще не скоро обустроится снова.
– Предлагаю не давать ему такой возможности. Я окинула взглядом все вокруг, думая об этом доме, который никогда не был моим. Доме, в котором я отчаянно мечтала о безопасности. Доме, на который я, Франкенштейн, могла наконец заявить права.
