А в свободное время изучал зелья или найденные в САСШ артефакты и амулеты. Там-то я изучал их поверхностно, выискивал хранилища, которые срочно требовались, штук семьдесят нашёл разного объёма, все освободил и использовал для хранения трофеев, набираемых в Америке. А до остальных руки дошли только сейчас. И перед отлётом в Союз изучил большую их часть. На испытание зелий у меня были кандидаты. Таблички с надписями я не убрал, так что сами виноваты. Нет, если кто крушение потерпел или штормом выбросило, помогал и отправлял прочь, пару раз такое бывало, а разных хитрецов, проникающих на острова специально, брал и использовал как подопытных. Успел опробовать половину зелий.
Когда улетал в Союз, законсервировал имущество на обоих островах, причём поставил магические метки, по которым, если что пропадёт, я своё имущество обязательно найду, оставил наложниц в поместье под Токио, усилив охрану, и раздал разные инструкции, я не знал, как долго меня не будет.
Да, вот ещё что. Чтобы убрать у японцев топливный кризис, я на одном из островов вывел на поверхность нефть. Сейчас там спешно строится нефтеперерабатывающий завод, создаются терминалы и причал для танкеров. Запасов нефти там для Японии хватит лет на семьдесят. Причём я сам к императору обратился с этим вопросом, мол, есть такая система, нефть поднимает наверх, и тот, узнав мои условия, согласился. Оплата – определённый объём бензина в год. Если я его не востребую, то каждый год по этому объёму будут начисляться деньги на мой счёт в банке Токио.
И ядерной бомбы в ближайшем будущем японцы могут не опасаться, уничтожил я этот проект. И нападения Союза они теперь тоже не опасались, отведя войска от границ. Японские дипломаты побывали в Москве, где были подписаны союзнические соглашения. Более того, по сходной цене военно-морскому флоту Советского Союза японцы начали передавать часть боевых кораблей. Их уже перегнали во Владивосток. С десяток эсминцев, тральщики и две бывшие американские подводные лодки. Сейчас шли переговоры о покупке одного из тяжёлых авианосцев, но договорятся или нет – не знаю. Зато поставки продовольствия пошли серьёзные, конвои во Владивосток так и ходили. Вот вроде и всё…
Перелёт мой прошёл хорошо, я ещё часа два отдохнул под Тверью, поужинал и, сменив Як на мигарь, он для меня предпочтительнее, полетел дальше. А когда я добрался до Ленинграда, то тут мне повезло – на высоте крутился «юнкерс»-разведчик, явно корабли Балтийского флота выискивал. Вроде Ленинград всё ещё в блокаде, но это не точно, у меня пока нет сведений о нынешнем положении на фронтах. Я был на одиннадцати тысячах, когда заметил немца, так что стал активно подниматься. Отметив, что советские истребители тоже есть в воздухе, я догнал паникующего разведчика и с одного захода сбил его. Бортового вооружения он не имел, что и позволило мне провести подобную атаку, и огненным комком «юнкерс» упал в районе порта. К счастью, вошёл в воду, а не врезался в берег, а то могло и до жертв дойти. А я стал кругами спускаться, сбрасывая скорость, и вскоре меня нагнали наши ястребки. Такие истребители уже в сорок втором на фронтах стали появляться, и их силуэт я знал, хотя вживую не видел. Вот это звено из четырёх машин и сопроводило меня на аэродром. Рация на борту у меня имелась, но местных каналов я не знал, так что с пилотами общались знаками.
Дальше – заход на бетонную полосу стационарного военного аэродрома, имевшую множественные следы ремонта, видать бомбили аэродром, и я мягко притёрся, садясь на три точки, как говорят лётчики. Красиво сел и покатил к краю полосы, где виднелись строения, а по бокам – капониры для самолётов. Не успел я выбраться, как набежала изрядная толпа, и только расстегнул ремни и начал открывать фонарь, как меня выдернули наружу, начали подкидывать, а потом и обнимать. Правда, многие с недоумением изучали мою форму, а точнее, ворот гимнастёрки, видневшийся под лётным комбинезоном. Наконец ко мне прорвался полковник, явно старший командир здесь, и велел представиться, хотя было видно, что меня уже опознали, передавая друг другу шокирующую новость, кто я и что я жив. Похоже, спецслужбы о том, что я жив, не сообщали, а слухи, что меня застрелили, расползлись по фронтам.
– Майор Крайнов, – вытянулся я, чётко бросив кисть руки к виску. – Находился девять месяцев на излечении после того, как сотрудники НКВД пытались меня ликвидировать. После излечения решил вернуться в строй. Я лечился в глубинке, информации по фронтам не знаю, последние сведения с конца лета сорок второго. Парни, Ленинград ещё в блокаде или я зря прилетел?
– В блокаде! – выкрикнуло несколько летчиков, но дальше поговорить нам не дали, прибыли особисты, приказали сдать оружие, мой табельный «парабеллум».
– Ага, прям сейчас, – хмыкнул я и, переведя взгляд на полковника, сказал: – Товарищ полковник, мне нужно срочно встретиться с командующим Ленинградским фронтом. Меня просили передать: есть возможность помочь нашим прорвать блокаду и вывести Финляндию из войны, применив тот же приём, что с Румынией.
Тут особисты пытались силой скрутить меня, но я сделал жест рукой – и все трое покатились в разные стороны, оставшись лежать без сознания. А я достал из-за голенища сапога газету и предъявил полковнику:
– Вот, румынская, с моим фото на развороте. Я участвовал в том танковом рейде по столице Румынии. Правда, рану в груди разбередил и потом две недели в горячке провалялся, в дальнейшем веселье не участвовал. Меня к старику-знахарю отправили, и я у него провёл эти восемь месяцев. Почки он мне ещё подлечил. А предложение о помощи серьёзное, передали его те, кто может всё это провернуть. Причём прорыв блокады можно малой кровью провести или вообще практически без потерь, те, кого я сейчас представляю, это вполне могут устроить.
– И кто же это? – искоса поглядывая на меня и изучая фото, спросил полковник.
– На этот вопрос я отвечать не уполномочен, лишь расскажу анекдот в тему. Один еврей-красноармеец решил заработать медаль. Пошёл к батальонному политработнику и поинтересовался, мол, как медаль получить? Тот ответил: захвати немецкий пулемёт – получишь медаль. Через три дня еврей приносит пулемёт и получает медаль. Захотел он орден, идёт к политруку, и тот объясняет: хочешь орден – захвати целое немецкое орудие. Сказано – сделано. Прикатил он на тракторе, буксируя немецкую гаубицу, и получил орден. Захотел красноармеец стать Героем Советского Союза. И политработник дал задание пригнать новейший немецкий танк «тигр». Через три дня еврей подкатил на «тигре» к штабу батальона. Политработник говорит: медаль Героя ты получишь, я слово держу, но скажи, как ты это сделал? Это было сложно? Тот ответил: да нет, это всё пустяки, сложнее у немцев еврея найти было, а остальное всё легко.
Лётчики и командиры вокруг рассмеялись, а полковник без тени улыбки кивнул:
– Я сообщу о тебе в штаб фронта. Подождёшь пока в штабе.
– Есть, – козырнул я.
Он укатил на «виллисе» к штабу, а я, попав в плотное кольцо лётчиков, был вынужден рассказать свою версию, что и как было с моим ранением. Особисты уже пришли в себя и тоже слушали, стоя в сторонке, но арестовывать не пытались. Потом я описал эпопею в Румынии, ну и как лечился. Вскользь помянул, что был на Чёрном море, купался пару дней, потом проверил свой дом и вот вылетел сюда, помогать блокадникам.
