– Это маги тут експрименты делали, ух и жуть была, я сам видел, могу рассказать. – Мальчика замер, наблюдая за Механиком, монета уже исчезла в недрах его одеяний, но протянутая рука не оставляла никаких сомнений. Хмыкнув, Калинич уронил в ладошку еще одну монетку.
– Давай послушаем.
– Дело было такое, бордель-то ночью горел. Ну… прибежали стражники, пожарные, соседи сбежались, ору было – давай тушить все. Но пока маги не при-шли, ничего не выходило. Все сначала поливали водой ближние дома, чтобы огонь не пошел дальше гулять, а потом маг такой вышел весь. Как топнет ногой, и огонь задохся весь, вот. Только я слышал, – мальчишка понизил голос и важно кивнул, – что тама люди еще живые были, и когда чародей свое колдунство учинил, то они вместе с огнем и задохлись, вот.
– Из-за чего пожар был?
– Да кто ж его знает. Или шлюха какая лампу разбила, или пьяный свечу не стушил.
– Ладно, дальше что было?
– Вот народ забегал весь. Тама не все задохлись, еще нескольких вытащить успели. Завалы долго разгребали, маг как колданул – огонь погас, но потом дом рушиться стал, прямо сам в себя заваливаться. Вот до полудня и гребли, а опосля магов туча прям прикатила. Все в каретах такие, стали штукенции всякие ставить, одну вот прямо здеся, – мальчуган постучал ногой по мостовой, – и поставили, народ отгонять стали, но я на крышу тама вот залез и все-все видел. Согнали, начит, всех сначала, а опосля пригнали кучу народу писарей всяких, все одеты одинаково. Целую тыщщу пригнали, не меньше.
– Прям-таки и тыщщу? – усмехнулся Калинич.
– Ну, может, и не тыщщу, но много очень. Они все там стояли ждали, а потом, видно, шишка важная приехала, начальство, поди, и все засуетились, забегали, и тут как полыхнет прям вся площадь, и на ней словно пузырь мыльный вырос. Вот страху было, токмо пузырь непростой, он весь как зеркало был, огромный, прям до неба почти, я подходил на себя поглядеть, токмо потрогать не дали, стража кругом стояла, никого не пускала, окромя своих. Но я видел, как люди в этот пузырь спокойно вот так входили и выходили. А еще телеги громадные заезжали с мешками. Но про то, что в мешках, не ведаю.
– Может, погоревших в мешках вытаскивали?
– Нееее, – малец затряс головой. – Погорельцев вон тама складывали, их на других телегах увезли опосля. Прямо, говорят, в Институт, никак для опытов своих и експриментов забрали. Будут зомбей всяких делать, поди.
– Не отвлекайся, что с пузырем-то?
– Да ничего, стоял себе пузырь этот и стоял, а потом раз, и пропал, вот народ оттуда весь разошелся, и солдаты опять стали завалы разгребать. Только на площади чисто сделалось, ни пылинки не лежало, это уже потом натоптали.
– Любопытно, держи монетку, – Калинич вложил медяшку в пыльную ладошку.
Малец, спрятав добытое за щеку, быстро замелькал босыми пятками, удаляясь вверх по переулку. Не так давно по этому же переулку убегал сам Механик. Воспоминания испортили настроение. Механик все еще раздумывал, стоит ли рассказывать о своей неудаче нанимателям. С одной стороны, был приказ об автономном поиске и минимизации контактов, с другой стороны, угроза была достаточно серьезна. По прикидкам Калинича, в столицу он прибыл для важной миссии, а история со Стариком и его помощницей была лишь побочным заданием, призванным скорее занять его, ну и заткнуть дыру свободным ресурсом.
Не придя к окончательному мнению, он направился в трущобы, где на втором этаже обветшавшего кабака, в той самой комнатке, где расстался с жизнью бандит по кличке Ржавый, нагнал порядочного страху на трактирщика. Тот имел какое-то длинное имя и кличку, но про себя Механик так и звал его Сутулым.
Наказав ему разузнать поболее о жертвах пожара и выяснив, что самого Механика в кабаке никто не искал и не пытался выйти на его след через отребье, Калинич покинул трясущегося Сутулого и решил прогуляться вдоль Синташты.
Вечерний воздух был достаточно свеж, и прохожие, кутаясь в свои плащи, с удивлением смотрели на легко, по-летнему, одетого Механика. Остановясь на широком мосту, он провожал взглядом баржи и кораблики, тянущиеся к пристаням вдали. Отойдя от центра моста на наветренную сторону, чтобы дым от паровых движителей барж не закоптил светлого костюма, он прислонился к перилам моста. Взгляд сам собой соскальзывал с водной глади на город, туда к центру, где высились тонкие и изящные шпили, вырастающие из величественного ансамбля зданий, что в народе звался просто – Университетом.
Если поутру он испытывал лишь легкую досаду оттого, что не поставил метку на Виолу, то сейчас, ближе к ночи, эта досада превратилась в острое сожаление. Теперь свой поступок он не называл в мыслях иначе, чем глупым и бестолковым. Воображение придумывало множество причин, по которым вчерашняя встреча может стать единственной. И несмотря на договоренность, несмотря на то расположение и доверие, которое убийца ощутил к девушке, сегодня ему казалось, что он сглупил.
Вчерашним вечером, перед самым расставанием, они сговорились встретиться через день, Механик, неожиданно даже для самого себя, пригласил даму на прогулку по Ботаническим садам, и та благосклонно приняла приглашение. Но может ли быть так, что она и не думала являться на встречу? Что согласилась лишь для отвода глаз, не желая огорчать отказом и портить вечер. Или она передумает позднее? Калинич мог выследить ее в Университете, мог узнать ее полное имя, должность, мог даже навестить ее там. Но не будет ли такая назойливость отталкивающей?
Рассматривая ажурные шпили, Механик со страхом подумал о том, что не может просто выбросить из памяти вчерашний вечер. Не может сосредоточиться, и какой невыносимой мукой кажется ожидание. Надо отвлечься. Хлопнув затянутой в перчатку ладонью по тщательно протертым от сажи и гари перилам моста, он решительно зашагал в центр.
* * *
Сознание к нему вернулось сразу. Со вспышкой боли пришло и понимание – вчера вечером он все же надорвался, оставив свое тело в беспомощном состоянии, более того, оставив опасного человека без присмотра рядом со своей подопечной. Распахнув глаза, он вскочил, формируя функцию вокруг ладоней, но не давая ей принять законченной формы. Ему еще пришлось откинуть с себя плащ, в котором он чуть было не запутался.
В домике было тихо. Ровно дышала на своем топчане девушка, рядом с ней, держа ее за руку, полусидя посапывал парень. Судя по его неудобной позе, за ночь тот порядком измучился.
Успокоившись, Сатхи огляделся. Печь уже остывала, отдавая маленькой комнате последние крохи тепла. Возле нее почти не осталось дров, лишь пара недлинных полешек сиротливо лежала перед дверцей, в ожидании приношения огню. Возле вытянутой ноги парня стояла кружка с ивовым отваром, Сатхи отхлебнул немного, удостоверившись, что юноша все сделал правильно. Накрыв юношу плащом, он закинул последние дрова в печь.
Стараясь не скрипеть и не хлопать дверью, вышел в свежесть утра. Почистив котелок и набрав в него свежей воды, жнец отправился за дровами, попутно отметив, что свое оружие парень прибрал. Увы, раздобыть кролика или еще какого-нибудь мяса ему не удалось. Вернувшись с охапкой хвороста, он снова удалился в лес, решив запастись топливом основательно. Парень с девушкой, вымотавшись за ночь, на его перемещения не реагировали. Но жнецу надо было проверить состояние Кары, потому он мягко потрепал юношу по плечу, на что тот ответил мутным взглядом, отполз в угол и, закутавшись в плащ, моментально уснул.
