Там, на полпути к застывшему вдалеке лесу, ему не смог бы помешать неизвестный противник. Там, где нечему гореть и негде расставить ловушки. Но он обещал Виоле и остался с ней, упустив момент, когда цель вошла в город. Упустив момент, когда она, миновав все узкие улочки и широкие проспекты, скрылась под эгидой Храма всех богов.
Механик мог бы вступить в его тенистую прохладу. Молнии не ударили бы с каменных сводов, и боги не явились бы покарать святотатца. Но как только он применил бы свои силы, стоило бы ему обратиться к ихору, разогнать его по жилам, как сразу забили бы в набат служители различных богов и последователи культов. Дальнейший прогноз обещал ему лишь муки и поражение. Вчера Механик отступил, затаился и упустил момент, когда цель покинула защиту храма.
Почему здесь? Почему именно это место? Усыпаны ли помещения и переходы многочисленными ловушками? Ждет ли его засада, способная помешать сделать такой необходимый предпоследний шаг?
Конечно! Глупо было бы думать иначе. Сможет ли его остановить приготовленное? Посмотрим. Криво усмехнувшись, Калинич снял с плеч плащ, оставив его болтаться на ветке в рощице, из глубины которой наблюдал за комплексом, и сделал первый шаг к неизбежному.
* * *
Застыв, окутанный функцией, в глубоком трансе, Сатхи ощутил присутствие искажения. Не расплетая лепестков прозрачной пелены, не тревожа дыханием или движением нитей огромной паутины, исходившей из кокона и затянувшей большую часть комплекса и даже половину арены цирка, он вслушался в мир.
Испорченный был близко, но не настолько, чтобы жнец мог указать направление пальцем. Тварь ждала.
Ну что же, жнец тоже умел ждать. Замерев в центре своей паутины, аккуратно, чтобы не потерять сосредоточенности, он обратился к первоисточнику своих сил – к природе. Он не возносил молитв, не просил сил или помощи. Сатхи напитывался уверенностью выбора. С неизбежным фатализмом он искал в себе частички смущения и неуверенности, но находил лишь усталость и чувство верного пути.
Тварь шевельнулась, искажение затронуло мир. С каждым шагом неумершего в ткани реальности оставались дыры. Конечно, они затягиваются в тот же миг, но стон природы, боль мира порождали последствия. Последствия, которые может не ощутить нынешнее поколение или следующее за ним, но которые так или иначе проявятся со временем.
Искажение приближалось неспешно, но неотвратимо.
Решив, что время настало, жнец сократил одну из паутинок, активируя сонм ловушек и капканов.
Встрепенулся в дальней келье Альбин, прислушиваясь к щелчкам взводимых механизмов. Скинул на широкую лавку, на которой спал, теплый плащ, провел руками по лицу, оправил легкую кожаную бронь и, похлопав себя по бокам и бедрам, уселся обратно, готовясь к предстоящей схватке.
Проснулась Кара, встревоженная активностью юноши, потянулась, разминая затекшие конечности. Проверила наличие потайных клинков, потянула один из них, но, встретившись взглядом с Альбином, смущенно вернула его на место.
– Во мне нет ненависти к тебе, – тихо произнесла девушка, не отрывая взгляда. – Я знаю, ты не виноват в моих проблемах и бедах, прости за мое поведение…
– Не стоит, – Альбин постарался, чтобы его улыбка не выдала напряжения, охватившего юношу. – Я понимаю, мне тоже страшно. И еще, – замялся нор Амос, – я не знаю, помнишь ли ты, но я обещал и сдержу обещание.
– Обещание? – тонкая бровь изогнулась. – О чем ты?
– В общем, – прокашлялся юноша, – в тот вечер, вернее ночь, ну, когда мы познакомились. Ты была в бреду тогда, ты просила не бросать тебя, не отпускать твоей руки. И я обещал, что не брошу…
Юноша смущенно замолк.
Молчала и девушка, разглядывая свои ладони. Лишь когда тишина впустила в себя эхо далекого раската от первой сработавшей ловушки, Кара подняла голову и, глядя в глаза дворянину, тихо, почти неслышно прошептала: «Спасибо».
Альбин кивнул, поднялся на ноги и, попрыгав на месте, еще раз убедился в пригодности своего снаряжения к противостоянию.
Из небольшой комнатки, где они разместились, вело два выхода. Два длинных коридора, каждый из которых был щедро снабжен ловушками. Сейчас Кара с Альбином ждали лишь знака от Сатхи. Тот должен был известить о точке входа твари в комплекс. Тогда они побегут по одному из длинных коридоров, минуя кельи и залы, перепрыгивая и обходя ловушки, расположение которых за минувшие дни нор Амос выучил в совершенстве. Побегут к арене, чтобы серый песок еще раз окрасился кровью.
Наконец, в одном из порталов затрещало, посыпалась пыль от выдернутого функцией из стены сигнального камня.
Юноша вздохнул, отхлопал себя по бокам, ломая тонкие стенки алхимических колб. Его фигура засветилась холодным голубым пламенем. Не очень ярко, но достаточно, чтобы бегущая следом Кара могла видеть все его движения и повторять их. Ни у жнеца, ни у девушки не было в распоряжении столько времени, чтобы выучить всю схему расположения ловушек, и при беге по темному пространству внутри комплекса Каре не помешают подсказки.
Убедившись, что все колбы разбиты, а сияющая субстанция, покрывающая его конечности и доспех, разгорелась достаточно ярко, нор Амос закрыл глаза и бросился вперед.
Около недели назад, пытаясь расставить ловушки на схеме и запомнить их расположение, Альбин почти впал в отчаянье. Никак его мозг не мог уместить в себе все переходы и контрольные точки.
Как ни странно, положение спасла рыжеволосая Страта, все еще заливающаяся ярким румянцем при каждой встрече с юношей, отводящая глаза. Девушка разбудила его, заснувшего прямо на бумагах в гостиной Данте, легким перестуком кастаньет.
Очнувшись ото сна, нор Амос завороженно взирал на гибкое тело, мечущееся в экзотическом танце. Именно тогда в его мозгу будто щелкнуло. Уже к вечеру того дня Альбин не только расположил основные капканы на плане, но и, разметив вехами пространство комплекса, безошибочно прошел его впервые. Взяв за основу ритмическую окраску экзотического танца пасадобля, он построил безопасный коридор. Бег не был бегом, бег был танцем: четыре шага – поворот, четыре шага – прыжок. Золотой нитью сиял в воображении безопасный маршрут. Подстроив ритм дыхания под ритм сердцебиения, Кара с Альбином вели смертельный танец в полуразрушенном комплексе, посвященном одной из богинь смерти.
Жнец пошевелился только тогда, когда юноша перешел ко второму акценту. Удостоверившись по подрагиваниям сигнальных нитей в том, что пара прошла первые, самые сложные такты второй части, он, развеяв функцию, отправился наперерез искажению.
Глава 16
Снежинка падает во тьму,
Сверкая тысячами граней.
И перед самым умираньем
Свою теряет чистоту.
Можно сказать, что первый взрыв ошеломил Механика? Нет, конечно. Он ожидал чего-то подобного. Когда легкий щелчок под фальшивой плитой пола возвестил о сработавшей ловушке, Механик бросил свое тело назад. Прыжок был хорош: буквально удар сердца, и он уже стоит в пяти метрах от ключа. Удивительным было другое, взрыв прозвучал не впереди, не там, где он ожидал.
