Хитрый устроитель западни верно ожидал, что мастер успеет уйти из опасной зоны, и потому расположил ее позади ловушки, именно там, где и оказался Калинич.
Взрывом его бросило вперед, изодрав камзол на спине и наглухо засыпав ход назад. Восстановив повреждения и убедившись, что завал разобрать он не в силах, Калинич, мрачно усмехнувшись, отправился далее. Что же, он знал, что идет в западню. Тем не менее на кону слишком многое, и, так или иначе, он пройдет. Но мысленно мастер аплодировал простому и изящному решению. Теперь он вынужден действовать по правилам противника, или нет?
Резко ускорившись, он пролетел метров двенадцать, выводящих в первое помещение, остановился на пороге, смачно выругался, заращивая рваные раны в предплечье. Вытащил пару явно отравленных стрелок из груди и задумчиво уставился на пол.
Густо покрытый пылью, пол выглядел так, словно уже тысячелетие никто не ступал по нему.
Затаив дыхание, он сделал шаг, осторожно, прислушиваясь к пространству, не обращая внимания на взлетевшую в воздух пыль, дошел до середины комнаты. Огляделся.
В свете оставленной хитрым противником свечи ничего подозрительного не выявил. Лишь пыль поднималась клубами к потолку.
Пожав плечами, он резко перепрыгнул к стене и замер, ожидая каверзы. Но ничего не произошло. Это было даже любопытно, весьма удобное место, которое он не смог бы миновать никак. Все его инстинкты просто вопили об опасности, но разглядеть ее никак не получалось. Вернувшись к двери, он внимательно осмотрел свечу и ветхий табурет, на котором собирались капли парафина. Хмыкнув, потянул из ножен короткий нож, срезал верхнюю часть свечи и с горящим огоньком прошел к центру комнаты. Поднял свечу, изучая ничем не примечательный потолок, опустил ее к полу, ладонью смахнул толстый слой пыли.
Огонек свечи затрещал, когда к мастеру пришло понимание: это была не пыль – мука́. Он уже не успевал затушить предательский огонек. Отбросив свечу, Механик, сгруппировавшись, прыгнул в открытый проем выхода.
Огненный смерч подхватил мастера, бросил на стену, проволок по ней, обрывая намертво закрепленные стальные струны, уничтожая остатки камзола. Приложил об пол, густо усеянный крохотными стальными шипами, проволок по ним туда-обратно и, успокоившись, оставил изломанное тело перед закрытой полусгнившей дверью.
Кряхтя, Механик перевернулся на спину и поморщился от боли. Многочисленные шипы, впившиеся в тело, заставили его приглушенно выругаться. Ихор уже начал восстанавливать повреждения, да и были они не настолько обширны, как показалось первоначально. От камзола остались лишь лоскуты. Изрядно досталось и тонкой кольчуге, которую мастер надел на этот раз, ожидая подобных случаев. Небольшое усилие воли, и рассыпанный, расплесканный по стенам ихор начал втягиваться обратно в тело. Хрустнула кость, становясь на место, затянуло тягучей болью восстанавливающиеся мышцы. Стащив через голову кольчужку, Механик остался в изрядно продранной сорочке. Сильно пострадала и перевязь. Калинич не умел создавать оружие из ничего, потому свой арсенал носил в специальных ножнах и кармашках. Теперь от многого придется отказаться, ибо в руках все железо не утащить. Смахнув остатками камзола железные колючки, Механик расчистил местечко у стены и, привалившись к ней, прикрыл глаза.
Он сразу понял, что сглупил, сунувшись в здание. Но не предполагал за врагом, теперь именно врагом, а не жертвой или добычей, подобного коварства. Калинич мыслил, что, сунувшись в темное нутро перехода, он только потревожит противника и сразу вернется обратно, на желтую арену цирка. Но теперь правила изменились, пути назад больше не было, а колизей был построен весьма основательно, и разрушить кладку, дабы просто спрямить путь, было слишком энергозатратно.
Надо признать, что противник его обхитрил. Но раз уж нельзя изменить прошлое, придется двигаться далее. Оборвав мешающую штанину, он тяжело поднялся и открыл дверь в следующую комнату.
* * *
Император поднял голову, заслышав шорох отворившейся двери.
Как всегда бесшумный, словно камышовый кот, в полном доспехе со щитом и личиной, Орест казался не просто еще одной человеческой букашкой, что смажет на миг колеса жизни и истает без следа, нет – он казался самой этой осью, обеспечивающей круговорот душ. Надежный и верный, сейчас он был слегка возбужден. Но вряд ли кто-либо еще сумел бы это определить.
– Началось? – император поднялся из кресла, сдвигая его в сторону.
– Похоже, что так. Я чувствую нечто… нечто странное, – Орест замялся, подбирая слова. – Тварь точно не умерла, она словно ушла, тихо ушла, помахав на прощанье рукой.
– Она может вернуться?
– Вот уж вряд ли, – усмехнулся под личиной варвар. – Скорее, это мы ее можем догнать.
– Значит, все же началось?
– Похоже, твои друзья, брат, очень соскучились по тебе и наверняка неслабо испугались. Я мыслю, смерть или уход твари спутал много карт, и они выступили раньше, чем были готовы. Это дает нам шанс.
Все это время, пока двое вели неспешную беседу, император облачался. Открыв потайной шкаф, спрятанный за книжными полками, он быстро достал оттуда простой легкий доспех, без знаков отличия и позолоты. Недлинный, узкий, чуть изогнутый меч словно прирос к бедру. В кожаной куртке, прячась в пещерах карманов и переплетениях ремешков, исчезали ножи и стрелки, метательные пластины и иглы. Наконец, почувствовав себя изрядно потяжелевшим, повелитель отступил от шкафа и аккуратно прикрыл створку.
– Что с мальчишкой? – спросил он, не поднимая глаз и не уточняя. Но Орест его понял прекрасно:
– Я не знаю, брат. Не было времени выяснить. Надо просто верить, и если он тот, то он выживет в любом случае.
– А если он не тот? Ты думаешь, мне станет легче? Я обещал его отцу, моему другу, брату, обещал перемазанный его кровью и сам втравил его в такое, – император грустно покачал головой.
– Верь, можешь мучиться, терзаться, но главное – верь: вера меняет реальность.
– Ох уж эти твои постулаты. Да-да, – отмахнулся правитель от открывшего рот побратима, – наши постулаты. Ну, все, – император похлопал себя по бокам, – я готов. Ты уверен, что это необходимо?
– Дворец нам сейчас не удержать, и спрятаться в нем не выйдет. Сколько можно повторять одно и то же? – голос из-под личины был уставшим, и император не решился возобновлять старый спор.
Действительно, к чему? Все оговорено, и всякое развитие событий, что могло прийти на ум, было предупреждено, просчитано, и были разработаны противодействия. Все, что сейчас остается – следовать плану, меняя его на ходу, конечно. Корректируя в важных местах, но не извращая его сути.
Пропустив Ореста вперед, император, постукивая пальцами по рукояти длинного кинжала, прикрыл дверь и последовал за ним. Их неторопливый шаг был обманкой. Обрастая на ходу закованными в сталь воинами, вчерашними пьяницами и балагурами, о которых презрительно не высказался лишь мертвый, отряд продвигался к «варварскому» крылу.
