– А как оказалось, что он сейчас здесь?
– Дозорный слева от нас услышал шум и выстрелил в темноту. Наверное, он в кого-то попал, потому что раненый в возникшей суматохе смог вырваться и убежать.
Раненый сидел, дрожа, на стуле. Глаза его блестели, подбородок двигался. Он хотел говорить, но не мог выдавить из себя ни слова.
– Тревога! Обыщем поле.
Вчетвером мы прошли вдоль фронта роты – от ячейки к ячейке. Солдаты были встревожены стрельбой. Я внимательно рассмотрел ячейку, на которую было совершено нападение. На дне лежал шлем раненого. Он его снял, чтобы лучше слышать, и это едва не стоило ему жизни.
Осторожно мы проползли по предполагаемому пути отхода разведгруппы противника. Метров через пятьдесят я рассмотрел в темноте предмет, напоминающий лежащего человека. Держа пальцы на спусковых крючках, мы приблизились к нему. Осталась пара шагов – сомнений нет, кто-то лежит. Я приказал прикрыть меня со всех сторон и подошел к нему. На земле лежал русский. Рядом с ним – автомат. Я перевернул его, он был мертв.
– Взять его, заберем с собой!
С большим трудом мы дотащили этого человека богатырского сложения вверх по склону до Шварценау. Под прикрытием стены обыскали его карманы. Нашли фото девушки и вырезки из газет с его именем и фотографиями. Я разобрал это, несмотря на кириллицу. На груди у него было много орденов, среди них – Красная Звезда. Наверное, был большой птицей в своем полку. Вот этот советский человек откуда-то с Волги добрался до Восточной Пруссии, как мы до Сталинграда, и случайный выстрел положил конец его карьере.
«Берлина он уже не увидит», – пришло мне в голову. Я это не сказал и не испытал никакого удовлетворения от этой мысли. Награды и документы убитого русского я упаковал в пакет и отправил с посыльным в батальон. Может быть, они заинтересуют начальника разведки дивизии. Снова наступила тишина. Я попробовал уснуть…»
Карл Кноблаух. «Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»
Русский, идущий в полный рост по нейтральной полосе, произвел на солдат 131-й дивизии вермахта не меньшее впечатление, чем горящий, но не падающий диверсант – на красноармейцев в окопах напротив. Рискуя вновь вызвать минометный ответ противника, солдаты взяли странного бойца в камуфляже на прицел двух крупнокалиберных пулеметов и расстреляли, а вернее, разнесли в клочья. Удивительно, что свалился странный русский, только когда пули перерубили ему ноги. До этого, потеряв половину туловища, он продолжал уверенно шагать. Многие солдаты воевали на Восточном фронте давно, однако ничего подобного не видели еще ни разу.
Наблюдавший за всем этим лейтенант перекрестился и вдруг снова поднял бинокль. На нейтральной полосе шевелился кто-то еще. Он не шел в полный рост, полз, и гораздо правее, но был одет в такой же камуфляж, как и уничтоженный только что русский.
Лейтенант сполз в окоп и бросился вправо, попутно собирая группу захвата из наиболее опытных солдат.
Когда второй русский дополз до немецких окопов, группа была уже на месте. Так что встретили лазутчика «радушно» и скрутили крепко. Впрочем, он и не сопротивлялся.
Когда пленного обыскали, изъяли у него оружие и документы и подняли на колени, лейтенант присел напротив. Раскрыв документы, он с трудом, но все-таки прочитал звание пленного и его фамилию.
– Майор Золкин?
– Довольны собой, лейтенант? – смерив офицера необычным, каким-то леденящим душу взглядом, спросил лазутчик на прекрасном немецком. – Теперь можете порвать эту фальшивку.
– Документы фальшивые? Вы не майор Золкин? Кто же вы такой?
– Майор Харальд фон Хиршфельд. Особый диверсионно-разведывательный отряд. Зачем вы разнесли в клочья Макса?
– Кого?
– Обер-лейтенанта Макса Лемке. Он шел сюда в полный рост.
– Мы… не знали, кто это… – Офицер собрался. – Как вы можете доказать, что тот, за кого себя выдаете?
– Пока никак. Ведите меня в штаб. Вы в любом случае собирались это сделать, не так ли? И еще, лейтенант, пока не рассвело, соберите останки моего подчиненного, хорошенько облейте бензином и сожгите дотла. Это очень важно…
* * *
В штабе пехотной дивизии майор фон Хиршфельд не задержался. Еще до рассвета за ним прибыл кортеж из трех машин, набитых офицерами СС, а первые лучи солнца Харальд увидел уже в Кенигсберге, когда машины проезжали по мосту через реку Прегель, в направлении острова Кнайпхоф. Недолго попетляв по узким улочкам основательно подпорченного бомбардировками союзной авиации исторического центра города, кортеж въехал в небольшой двор, образованный четырьмя крепкими старыми зданиями.
Удивительно, что эти здания уцелели. В них попадали бомбы, и не раз, но ни одна не причинила серьезного вреда. Небольшие бомбы старинную кладку и даже крыши зданий не брали, а крупные – не взрывались. По какой мистической причине так случилось около десятка раз, никто ответить не мог. Или не хотел.
Харальд не раз спрашивал об этом у штандартенфюрера СС Отто фон Штиля, который вот уже второй год экспериментировал в подвалах четырех зданий, имеющих один адрес – Кенигсберг-13. Но штандартенфюрер только усмехался и пожимал плечами. Лишь однажды он ответил, да и то весьма уклончиво.
– Задайте этот вопрос представителям Аненербе, мой дорогой Харальд. Они двумя этажами выше. А лучше занимайтесь своими делами. Вас и ваших лучших егерей направили помогать мне в проекте «Серебряная рысь», вот и помогайте. А все остальное пусть останется вне поля зрения.
– Ваш проект связан с делами Аненербе?
– Мой проект лишь отчасти интересен этой организации, в нем слишком мало мистики. – Отто вновь усмехнулся. – Чистая наука заумна и скучна, по мнению этих господ. Вот если бы вы нашли на том перевале волшебную палочку, превращающую простых солдат в боевые машины… или с помощью нашей сыворотки могли бы поднимать в бой мертвецов – другое дело. А эксперименты в области биохимии, фармакологии, физиологии… да еще с живыми, а не мертвыми… скукота! Они во все это не вникают из принципа. По-моему, они решили для себя, что мы просто разрабатываем новые таблетки-стимуляторы.
Они даже ворчат, я слышал сам, что моей лаборатории не место в таком сакральном месте, что нас лучше переселить в бункер для химических экспериментов. Наш проект слишком научен.
– Вы считаете, что появление «образца номер один» имеет научное объяснение?
– Я не ищу объяснений, Харальд, а использую, если это возможно, попавшие мне в руки инструменты. Найденный вами на Кавказе «образец номер один» стал основой и материалом, а заодно инструментом научного исследования, которое вот-вот даст ощутимый практический результат. Это все, что требуется знать. Причина появления «образца» вторична. Во всяком случае, пока идет война. Нечто защищает эти здания от вражеских бомб – такова данность. Причина также вторична. Если на то будет разрешение сверху, нам откроют ее после войны. Смотрите на вещи проще, Харальд.
