Трех замыкающих Филин уже знал. Яков Лейбович, его ассистент и анестезиолог выглядели крайне уставшими после сложной операции. Последний так вообще едва стоял на ногах. И когда успели?
То есть Бадмаев ошибся только в дозе. Остальное сошлось. Но Еремина не успела выразить свое восхищение бурятскому следопыту. Старший лейтенант ОКР Смерш Ворончук начал с места в карьер.
– Вся шайка в сборе! – Вася вел себя как Стасенко на партсобрании, причем было не понять, всерьез он или так жестко разыгрывает. – Какая приятная неожиданность! Даже подполковник Стасенко здесь! Предупреждаю на берегу, граждане, за дверями конвой, во дворе – взвод автоматчиков! Ведем себя тихо, отвечаем на вопросы четко, сидим ровно, не ерзаем! Вам все понятно? Вопросы?
– Одеться можно?
– Валяй, Филин. Хотя так, конечно, виднее, что отстреливать при попытке к бегству.
– Не поможет, – сдержанно икнув, сказал анестезиолог. – Как у ящерки хвост – чпок… и снова вылезут.
– Това-арищи! – возмутился Стасенко. – Где ваша культура и совесть?!
– Это нам и предстоит выяснить. – Ворончук прищурился и обвел всех «длинным» начальственным взглядом. – Ну так что, есть желающие сделать чистосердечное признание?
– В чем? – спросил Васнецов.
– В том, что вы боги! – Анестезиолог глупо хихикнул.
Ворончук зыркнул на троицу врачей, и Яков Лейбович с ассистентом вытолкали расклеившегося коллегу в коридор.
– Желания признаться, как понимаю, нет. – Старший лейтенант обернулся к одному из врачей постарше: – Симон Леонтьевич, вы сможете провести полное обследование этих… подозреваемых?
– Подозреваемых… в чем? – растерянно спросил врач.
– Это имеет значение?
– Нет, нет, конечно же нет! Я хотел спросить, на предмет чего обследовать, что мы ищем?
– Вы меня спрашиваете? – Ворончук уставился на врача не мигая, как учили.
– Ах да, да, конечно! – Симон Леонтьевич обернулся к другому «заспанному» доктору: – Вениамин Захарович, надо сделать анализ крови, мочи, рентген…
Врач обернулся к Ереминой. Та развела руками и взглядом указала на Ворончука.
– Простите, любезный Василий… э-э…
– Просто товарищ старший лейтенант, – подсказал Ворончук.
– Да, да, конечно. Алевтина Дмитриевна тоже арестована? Рентген по ее части.
– Здесь пока никто не арестован. – Василий поморщился. – Просто разбираемся. Если доктор Еремина докажет, что не состоит в шайке… пусть делает свой рентген. Но по моим сведениям, она вколола себе немецкое снадобье.
– Доказать – раз плюнуть. – Алевтина закатала рукав халата, а затем и гимнастерки. – Смотрите внимательно, видите? Дырок нет.
– Это вы сейчас пошутили? – Вася взглянул на Еремину с укоризной. – У Филина дырка от ножевого ранения затянулась, неужели ваша оспинка от укола не затянется? Как вы объясните свой приступ? Говорят, вы едва дышали, бились в припадке. Вас спасали всем миром. Почему молчите? Где доказательства невиновности?
– Как раз потому и молчу. – Алевтина буквально впилась взглядом в старшего лейтенанта. – Вы все доказали за меня. Но если вам действительно интересно, отвечу. Конвульсии, припадок, спасение… это был спектакль, чтобы отвлечь внимание, сорвать чудовищную провокацию. Вы знаете, что собирались сделать майор Золкин и подполковник Стасенко?
– Не Золкин, а фашистский диверсант под этой фамилией, – поправил Ворончук. – Вы же сами все видели, если действительно только изображали отравление немецким зельем.
– Видела. – Алевтина кивнула и виновато покосилась на Филина. – И как он ударил ножом капитана Филина, и как стрелял в вас, но почему-то не попал, тоже видела. Но это случилось позже, на нейтральной полосе. А мне пришлось устроить спектакль еще до бомбежки, когда мы только собирались вытащить трофеи из уцелевшего вагона. Подполковник Стасенко и диверсант Золкин хотели проверить действие немецкой дряни на…
– Золкин оказался диверсантом?! – наконец дошло до Стасенко, и он зафонтанировал, явно пытаясь увести разговор от скользкой для него темы. – Я так и думал! В нем сразу чувствовалась не наша жилка! Коварный враг проник в самое сердце нашей обороны, в контрразведку Смерш! Это непростительная…
– Отставить! – рявкнул Ворончук. – Никуда он не проникал. Почему вы решили, что он из Смерш? Вы документы у него проверяли?
– Я… нет… но…
– Все! Лучше молчите, подполковник. – Вася опять поморщился. – Доктор Еремина, идите готовьте ваш рентген!
«Легко отделалась, – мелькнула мысль у Филина. – Нет, вообще-то изложила убедительно, и логика такая… типично женская, не подкопаешься. Но на месте Васи лично я не поверил бы. В смысле… нет, поверил! Почуял бы! Но все равно проверил. Служба в Смерш дело серьезное, внимание к фактам требуется, а не только чуйка. С другой стороны, набирали бы одних буквоедов, без оперативного чутья, был бы еще тот клоповник вместо эффективной контрразведки. Так что правильно Вася поступил. Видно же, что Алевтина попутчица в этой истории, пассажир, а не машинист или стрелочник. От начала и до конца случайно под раздачей».
В палату вернулись Яков Лейбович и его ассистент, а место выбывшего анестезиолога заняла медсестра. Похоже, именно ее появление подтолкнуло буксующую ситуацию в нужном направлении. Вениамин Захарович подхватил падающее знамя и приказал медсестре организовать «забор крови», а затем еще ряд исследований, включая измерение температуры, пульса и давления. Тоны сердца доктор выслушал у всех лично.
Когда врач выдохся, в дело вступил один из «летчиков». Он почему-то проявил познания в неврологии, исследовал рефлексы, а затем подключил всех по очереди к портативному, всего с дорожный чемодан, аппарату неведомого назначения. Пока одни сидели опутанные проводами на приеме у «летчика», другие под конвоем посещали рентген-кабинет и сдавали анализы.
Вся эта катавасия была несколько сумбурной, но при этом загадочно-интересной, так что никто от нее не устал. Филин, например, даже искренне пожалел, что концерт закончился, когда врачи и прочие откланялись. Чуть позже сожаление ушло – вернулась Алевтина. Она держала в руках предварительное заключение консилиума.
Ворончук изучил бумагу и подытожил.
– Пока что предъявить вам нечего, – Василий наконец заговорил нормальным тоном, как товарищ, а не как следователь. – Доктор, что тут отличается от нормы? – Ворончук указал на заключение.
– У всех понижена температура, брадикардия, при этом нормальное давление, идеальная кардиограмма, в порядке рефлексы и даже повышена скорость реакции.
– Бради… чего?
– Брадикардия, замедленное сердцебиение.
– Понятно. – Ворончук кивнул. – То есть здоровы?
– Абсолютно. Более того, у них показатели хороших спортсменов. Кроме температуры, конечно.
