– Хотелось бы в это верить, – мечтательно вздохнул Стетсон.
М-да, всё-таки недаром говорится, что влюблённый человек способен потерять голову. Я вижу это на примере моего первого помощника.
– Ну ладно, ты, похоже, тоже ей приглянулся, но дальше-то что? – спросил я. – Мы возвращаемся в Штаты, она остаётся здесь. Когда я ещё, а ты со мной до кучи, соберусь в Россию… Нет, у меня есть задумка, связанная с кинематографом, да и на открытие первого супермаркета, то бишь универмага, мы заявимся. А ты, кстати, может, и раньше прилетишь, чтобы проконтролировать ход строительства. Но это дело не такого уж и ближайшего будущего, не нескольких месяцев точно. Не знаю, насколько ты будешь ей верен, но твой образ к тому времени сотрётся из её памяти почти наверняка, оставшись лишь сказочным, светлым воспоминанием о заморском принце. Да ещё, глядишь, они с мужем ещё ребёночка попытаются заделать. Тогда уж ей точно будет не до тебя.
Я покосился на Стетсона. Его радужно-мечтательное настроение вмиг испарилось, уступив место какому-то страдальческому выражению. Больно, понимаю, но будет ещё больнее, когда он столкнётся с суровой реальностью. В бизнесе Саймон собаку, что называется, съел, а вот в жизни – словно всё ещё воспитанный на романах Дюма-старшего юнец.
– Мистер Бёрд, мы должны её вытащить в Америку! Или… или я попрошу у вас через месяц отпуск и сам прилечу в Россию. Я ведь столько лет не был в отпуске, что вы, уверен, мне не откажете! – В его голосе прозвучала такая железная решимость, что я мысленно ему поаплодировал.
Гляди-ка, кто бы мог подумать, что он готов биться за своё счастье до победного конца! Ну что ж, надо пойти ему навстречу.
– Ладно, Саймон, у нас в запасе ещё пара дней, что-нибудь придумаем. А пока нужно как следует выспаться, кажется, я сегодня немного перебрал.
Глава 4
Втечение следующего дня я решал вопрос о гастролях артистов Ленинградской филармонии по Соединённым Штатам. Обязательным условием было присутствие в труппе перспективной певицы Галины Вишневской. Вопрос мы обсуждали лично с председателем Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР товарищем Беспаловым, на приём к которому мне удалось напроситься не без помощи Микояна. Решающим фактором стало обещание оплатить все расходы по пребыванию коллектива в Штатах, а выручку от гастролей разделить поровну. Конечно, не факт, что я останусь в каком-то плюсе, но в данный момент решалась судьба моего помощника.
– Что ж, дело хорошее, пусть американцы знакомятся с советской культурой. Тем более и финансовые расходы вы берёте на себя. Но почему именно Ленинградская филармония? В стране есть немало и других хороших коллективов, тот же Большой театр…
– Дело в том, что это просьба моего хорошего товарища, уроженца Петербурга, чья мама была в прежней столице известной певицей, – выдал я экспромт.
– Да? И как её фамилия?
Вот же, блин, угодил впросак. Надо как-то выкручиваться.
– Как её фамилия – не знаю, она давно скончалась. Возможно, Вержбовская. Во всяком случае, эту фамилию носит мой товарищ.
– М-м-м, не слышал, возможно, она была не очень известна… Как бы там ни было, мистер Бёрд, ваше предложение лично меня заинтересовало. Хотя, безусловно, я должен посоветоваться с товарищами, не я один принимаю такие решения. Хотя без моей подписи никто никуда не выезжает, – хохотнул он.
– Уверен, вы сможете с ними поговорить так, что они примут верное решение, – душевно улыбнулся я. – А у меня к вам ещё одна просьба, Николай Николаевич. Можно сделать так, чтобы на гастроли отправились только актёры, плюс обслуживающий персонал в лице костюмера и гримёра, ну и кто там ещё, без кого нельзя обойтись, но без лишнего сопровождения в лице директора театра и прочих чиновников?
– Почему же это лишнего? – удивлённо откинулся в своём кресле Беспалов.
– Да вы сами посудите, зачем ездят за границу все эти деятели, которые сами на сцене не появляются, никакой существенной пользы не приносят, а только путаются под ногами да бегают по магазинам? Нет, я понимаю, кто-то должен следить за порядком, чтобы никто не загулял, не выставил, так сказать, образ советского артиста в негативном свете. Но есть же в коллективе Ленинградской филармонии комсомольцы, а возможно и коммунисты? Какой-нибудь парторг, не знаю… Наверняка есть. Вот пусть и возьмёт на себя администраторские функции.
– Ну не знаю, – прогудел предком. – Меня могут не понять… кое-где.
– Николай Николаевич, – доверчиво понизил я голос, – догадываюсь, о чём вы… Хорошо, пусть под видом администратора едет сотрудник соответствующих органов. Я ничего не имею против, таков у вас порядок, и вы не можете пойти против. Но в ваших силах отсечь действительно лишних людей. Уверен, если захотите – у нас с вами всё получится. И, кстати, совсем забыл… – Я расстегнул портфель и поставил на стол бутылку шотландского виски, в самой Шотландии именуемого скотчем. Одну такую я уже вручил Микояну ещё во время нашей первой с ним встречи, теперь и вторая, надеюсь, пригодится. – Сувенир из Америки. Chivas Regal 12, не менее двенадцати лет выдержки в дубовой бочке.
– Что вы, что вы, я не могу…
– Берите, это не взятка, а всего лишь подарок от друга, которым, надеюсь, вы меня считаете.
Беспалов, секунду посомневавшись, с хэканьем нагнулся, протягивая руку к бутылке, затем с полминуты крутил её, разглядывая со всех сторон, словно какую-то диковинку.
– Ну спасибо, удружили, – довольно прокряхтел он. – Нас каким-то скотчем угощали на приёме в британском посольстве в прошлом месяце, ничего, понравился, хотя вкус необычный, уж этот, думаю, точно не хуже будет. – Он убрал бутылку в сейф и с серьёзным видом повернулся ко мне: – Ладно, мистер Бёрд, мы учтём ваши пожелания. Хотя, повторяю, на сто процентов обещать ничего не могу.
– Заранее благодарен, Николай Николаевич. Через час с небольшим, – я бросил взгляд на циферблат недавно приобретённых Longines, – у меня запланирована встреча с товарищем Большаковым.
– Это который возглавляет Министерство кинематографии? А с ним что за дела, если не секрет?
– Да вот, пока гостил в Росс… в СССР, родилась идея экранизировать гоголевского «Вия».
– Интересно посмотреть, что из этого получится.
– Надеюсь, что получится, – улыбнулся я, пожимая протянутую на прощание руку…
Передвигался я на автомобиле из гаража всё того же Микояна. Водитель был вчерашний, Володя, но сегодня я ездил один, Стетсон остался в гостинице. До Малого Гнездниковского переулка, 7 мы добрались за двадцать минут. Кабинет Большакова находился на втором этаже некогда бывшей усадьбы промышленника Георгия Лианозова.
– Здравствуйте, мистер Бёрд! Рад наконец познакомиться с вами вживую.
Иван Григорьевич вышел из-за стола, протягивая мне сразу обе руки. Не люблю хождения по чиновничьим кабинетам, особенно по высоким, но порой некуда деваться. Вот и на этот раз выпили чайку с лимоном и конфетами фабрики «Рот Фронт», и за чаепитием мне пришлось выслушать похвальные отзывы и о фильме «Из России с любовью», и о больших сборах в советских кинотеатрах, часть денег с которых, как напомнил Иван Григорьевич, ушла на мой счёт в одном из швейцарских банков. После чего мы наконец приступили к обсуждению возможного сотрудничества на ниве любви к Гоголю.
