— М-да… Заковыристо.
— Вроде того.
Пауза. Медведь смотрит на меня, словно спрашивая: мол, это все? И я решаюсь:
— Слушай, Хальд, а ты не мог бы меня слегка просветить?
— Э-э-э…
— Понимаешь, я ведь до сих пор… Ларинью не покидал, и всего того, чем жизнь в остальной империи отличается, не знаю. Пробелов в моих познаниях полно. А выглядеть идиотом не хочется.
— Вот ты про что… Ладно, — встает он со стула, — сейчас у меня дел много, а вечером я к тебе зайду. Поговорим. Просвещу тебя, так и быть. Мне же спокойнее будет, хе-хе.
Он уходит, а я, закрыв дверь, еще раз перебираю свои вещи — в надежде на новые подсказки. Зря. Тишина и пустота.
Примерно через час ко мне стучится телохранитель барона — тот, чернявый, что стоял у стены. Его зовут Хонкир, примерно моих лет или даже немного моложе, чуть ниже меня ростом, и он действительно попутно исполняет при Фогерене обязанности слуги. Его напарник Киртан — тот, что прикрывал барона — сейчас спит, ему предстоит бодрствовать ночью. Насчет него я не ошибся, Киртан отвечает исключительно за вопросы охраны.
Остаток дня уходит на получение оружия, снаряжения — и знакомство с конем, которому предстоит довезти меня до Мелаты. Хотя сначала пришлось продемонстрировать барону, что я умею. Судя по всему, он остался доволен тем, как я обращаюсь с оружием, да и с конем тоже, и тем, как я отреагировал на внезапную атаку Киртана. А вот я никак не мог отделаться от вопроса — где это я учился драться? И как это вписывается в придуманную на ходу легенду? Навыки охотника и следопыта это одно, но рукопашный бой?
Как я и предполагал, у барона Фогерена уже имелся третий телохранитель. Но в лесу между тем самым селом, где обитал будущий зять Хальда, и постоялым двором барон и его спутники напоролись на бандитов. Вот только нападавшие не знали, на кого нарвались. Бедолаги. То, что их было вдвое больше, им не помогло. Единственным их успехом стало ранение того парня, чье место мне предстояло занять — для него же путешествие закончилось, он вернется в замок барона, когда лекарь разрешит его перевозить. Подозреваю, впрочем, что барон больше сожалел, что некого было после стычки спросить — ждали бандиты именно его или им было все равно, кого грабить. По крайней мере, Хонкир сказал, что взять в плен никого не удалось — кого не убили, тот сбежал.
Со скакуном по кличке Тран я нахожу общий язык почти сразу — хотя еще вчера сомневался, что правильно себе представляю, с какой стороны нужно подходить к лошади. Но едва я кладу руку на его шею, а он отвечает недоуменным фырканьем, как чистый лист в моей памяти оказывается заполненным в несколько слоев — наверное, теперь мне о лошадях известно больше, чем знает Хальд и все его гости вместе взятые. Причем это не только теория — слова и картинки из толстых книжек, которые просто сумел заучить, это и навыки, и какие-то хитрости, и многое из того, что обычно просто умеешь или делаешь интуитивно, не умея объяснить словами.
Но вот мышцы вспоминают не так быстро. К тому часу, когда горизонт начинает отгрызать от солнца первые кусочки, я чувствую себя уставшим больше, чем после забега от рухнувшего моста, и едва помню о разговоре, о котором сам просил Барена.
Ужин, как и обед, Альдрес приносит мне прямо в комнату, а потом забирает поднос с посудой. Впрочем, накануне ни Киртана, ни Хонкира не было в общем зале, так что ничего особенного в этом не вижу. Барон меня к себе не приглашал — хотя о чем он мог бы со мной говорить? Ведь я для него — по крайней мере пока — всего лишь слуга, охранник, но никак не близкий друг или помощник. Да и нет у меня задачи стать для него таким человеком. Если он завтра забудет со мной поздороваться, я переживу.
Я наконец зажигаю в комнате свет, и тут раздается стук в дверь. Это Хальд, который не забыл о моей просьбе.
Увы, разговор получился довольно бестолковым даже для первого раза. С одной стороны, прямо сказать, что не знаю, по сути дела, ничего — если не считать откуда-то вылезающих в нужных момент подсказок — я не решался. С другой — а что мог спросить настоящий житель далекой провинции, никогда в метрополии не бывавший?
Следующие два дня прошли почти одинаково. Возился в конюшне, учился обращаться с доставшимся от невезучего предшественника оружием — саблей, арбалетом, двумя пистолетами и кавалерийским карабином.
Киртан и Хонкир попеременно несли дежурство в покоях барона. Маркизу тоже охраняли двое слуг — одинаково высокие, стройные, подвижные. Но вот сходства в лицах и цвете волос у них не было, так что я быстро запомнил, что шатена зовут Тиленом, а брюнета Ксивеном, и Ксивен явно старше меня, а вот Тилен, похоже, мой ровесник. На фоне Киртана с Хонкиром эти двое выглядели даже слишком изящно и на цепных псов не тянули, но первое впечатление было обманчивым — и рассыпалось, едва нам пришлось померяться силами на заднем дворе. Парни уступали телохранителям барона разве что в рукопашном бою да махании саблей, зато Ксивен замечательно орудовал кинжалом, а Тилен был лучшим в стрельбе из пистолета. Мои результаты оказались заметно скромнее — я ведь если и тренировался, то в той части своей жизни, которой не помнил. Лишь Ксивена мне удалось сбить с ног в поединке без оружия, и то, по-моему, случайно. Зато меня вываляли в пыли все четверо. На саблях вышло еще хуже — только против того же Ксивена мне удалось продержаться дольше минуты, прежде чем он выбил у меня клинок, у остальных это получилось еще быстрее. Когда же в моих руках оказался пистолет, то я ни разу не попал с тридцати шагов в центр мишени, и даже всадил одну пулю ниже ее края — пуля застряла в опоре. Наименее позорно выглядела стрельба из арбалета — лучше меня им владел только Хонкир. Увы, намного лучше. Но Фогерен почему-то остался доволен.
Потом Хонкир объяснил мне, почему. По его словам, без оружия против Киртана дольше мог продержаться только он сам, и то потому, что знает слабые места напарника. И в этот раз он дал мне куда меньшую фору, чем в нашем пробном поединке. А слуги маркизы просто двигаются хорошо, потому как танцами занимаются — и по воле госпожи, и самим им нравится. Но все же это Тилену повезло против меня устоять, а Ксивен никак не случайно на земле оказался — в рукопашной он слаб, просто умело это скрывает. Сабля же дело наживное, а задатки у меня есть, и получше, чем у слуг маркизы, уж барон-то в этом разбирается. Что до стрельбы из огнестрельного оружия — то, по его мнению, для человека, впервые державшего пистолет в руках если не как вид оружия вообще, то хотя бы как конкретный образец, это был прекрасный результат. Если мне пристрелять этот ствол как следует, то очень скоро я буду дырявить мишень не намного хуже Тилена, а лучше этого парня стреляет только барон. А уж в драке порой достаточно успевать стрелять в сторону противника. Я не был уверен в том, что смогу сравняться с телохранителем маркизы так быстро, как говорит Хонкир, если вообще смогу, но… кто знает?
Волновавший меня вопрос о том, как я могу подтвердить, что я тот, за кого себя выдаю, не имея никаких документов, был решен до удивительного просто — Фогерен, когда до него дошло, о чем я говорю, хмыкнул, потом просто взял лист бумаги и написал, что «предъявитель сего Шай Таннер» состоит у него на службе. Этот незамысловатый текст закреплялся витиеватым росчерком и вдавленным в лист контуром баронского герба, украшавшего перстень-печатку. Сразу же полиловевшим, надо сказать, контуром. Не знаю, что это было — магия или старания местных химиков, но результат внушал уважение. При всей примитивности это было вполне реальное удостоверение личности. И если я не вляпаюсь во что-нибудь серьезное, эта бумажка замечательно снимет вопросы, способные возникнуть у какого-нибудь чиновника или стражника к моей скромной персоне. Вспомнившийся при этом забавный стишок про бумажку, способную сделать из мухи полноправного гражданина, я озвучивать барону не стал — мало ли какие ассоциации у него бы возникли. Особенно учитывая то, что стих сей не на аларийском.
