— Интересно, — прищуривает глаза Роберт. — Давай откроем подарок, может тогда станет ясно, от кого он.
— Ревнуешь?
— Безумно! Открывай! — говорит он, указывая на коробку.
Я медлю, сажусь на диван. Мне очень не нравится этот подарок и эти черно-кровавые цвета меня пугают. Нерешительно снимаю бант, открываю коробку. В коробке белый конверт, достаю его — там фотографии. Не сразу понимаю, что на них. Темное небо, снег, заснеженные деревья, ограда. Мраморная плита, рядом статуэтка ангелочка, надписи красивыми буквами на плите. Я еще не понимаю что это, не могу собрать картинки воедино. Но мое сердце начинает ныть, скулить, замедляя стук, кажется, оно и вовсе перестает биться. Мои глаза бегают от снимка к снимку, на них одно и то же место, но снятое с разных ракурсов, издали, вблизи. В горле застревает ком, который я не могу сглотнуть. В ушах нарастает шум, зрение затуманивается от подступающих слез. Начинаю жадно глотать воздух, потому что не могу сглотнуть. Боль начинает разрывать грудную клетку, потому что ко мне приходит осознание, того, что запечатлено на этих фото. Хаотично вожу пальцем по родному лицу, которое высечено на камне. Пытаюсь прочитать красивые буквы надписи внизу, не могу сложить буквы в слова, слезы которые не произвольно текут из глаз, застилают глаза, понимаю только отдельные слова: «память», «любовь», «маленький ангел». Даты рождения и дата….
Кидаю фото на пол, зажимаю уши руками, чтобы избавится от оглушающего шума в ушах. Тело тут же сковывает ледяной холод, меня начинает трясти. Хочется сползти на пол и выть от раздирающей боли. Ко мне подлетает Роберт, что-то говорит, потом кричит, но я не слышу его. Он поднимает фото с пола, несколько минут рассматривает их, что-то говорит, говорит, я не слышу. Хочу сказать ему, что не слышу, но не могу — просто шевелю губами, не могу произнести ни слова. Меня трясет о холода. Нет! Нет! Не может быть! Там не он. Это Марк.
Роберт выхватывает из моих рук одно из фото, которое я так и держу в руках, собирает остальные с пола, берет цветы. Несет все это в прихожую, слышу звук хлопающей входной двери. Я не могу дышать, пытаюсь вдохнуть и не могу. Чувствую, как кружится голова, в глазах мутнеет, пытаюсь встать с дивана, пошатываюсь. Мне нужны мои таблетки …. А дальше меня накрывает спасительная темнота.
Резко открываю глаза от обжигающего хлесткого удара по щеке. Ничего не понимаю, мозг отказывается работать. Пытаюсь сфокусировать взгляд, вижу Роберта, его черные, полные волнения глаза. Подношу руку к пылающей от удара щеке.
— Прости меня, малышка, — тихо и нежно говорит он, целуя мою щеку, прижимая к себе. — Ты просто никак не хотела приходить в себя, — оглядываюсь по сторонам, понимаю, что я дома. Мы на моем диване, Роберт держит меня на руках, как маленького ребенка.
— Что произошло? — спрашиваю его, не узнавая свой голос.
— Ты ничего не помнишь? — смотрит в глаза. Гладит тыльной стороной ладони по моей щеке. Начинаю лихорадочно соображать, что же произошло, напрягая, заставляя работать свой мозг. В моей голове начинают мелькать картинки, одна за другой. Картинки моего ада. Они так ясно вспыхивают, гаснут, выдавая мне все новую и новую фотографию. Из глаз начинают катиться слезы. Боже, откуда у меня столько слез? Они катятся сами по себе, беззвучно скатываясь с моего лица. Я зажмуриваю глаза, пытаюсь их остановить, но ничего не выходит. Роберт вытирает мои слезы, собирает их губами, крепче прижимает меня к себе, укачивает на руках. Прижимаюсь к его груди, заливая ее слезами.
— Не надо, малышка, пожалуйста, не плачь, — говорит он в мои волосы, хаотично целуя их. — Я найду эту тварь, которая послала тебе этот подарок, и убью ее! Слышишь меня, маленькая? Только не плачь. Ты разрываешь мне сердце своими слезами.
— Я больше не буду. Все, я не плачу, — всхлипывая, говорю я, продолжая плакать. — Мне нужны мои таблетки, они там, в ванной, мне нужно их выпить, я усну, и все будет нормально.
— Нет, малышка! Тебе не нужны никакие таблетки. Ты справишься и без них. Ты у меня сильная девочка, — поднимает меня на руки, несет в спальню, укладывает на кровать, накрывает нас теплым одеялом. Обнимает меня, обвивает руками и ногами, как будто боится, что я убегу.
— Закрой глазки и попытайся уснуть.
— Я не могу. Я боюсь.
— Чего ты боишься, маленькая?
— Боюсь, что завтра проснусь и все опять забуду. Опять уйду туда, — я не могу произнести слово «дом».
— Не бойся, я закрою все двери на замки и выкину ключи.
— А если я не вспомню тебя? Буду кричать и требовать, чтобы ты меня отпустил?
— Я успокою тебя. Заставлю вспомнить меня. И ты вспомнишь.
— Обещаешь?
— Обещаю, маленькая. Спи, — он целует меня в висок. Зарывается в мои волосы, нежно перебирает их, поглаживая по голове. Окутывает своим теплом. И как не странно, я засыпаю.
Роберт
Еще не когда я не был так близко к желанию убить Елену. Где-то крошечной частичкой сознания я понимаю, что мне сейчас не стоит к ней ехать. Надо остыть немного, потому что я не знаю, чем может закончиться это визит. Я просто придушу ее. Зверь внутри меня требует свободы, крови, расплаты, сейчас, немедленно и я никак не могу его утихомирить. Как только я увидел, что изображено на этих чертовых снимках, я сразу понял, от кого этот подарок. Мне не надо узнавать, кто его послал. Я знаю точно, что это она. Этой твари просто надоело жить. И мой долг — помочь ей закончить свою никчемную жизнь. Я хотел найти ее в ту же минуту, как только доставили этот подарок. Но я никак не мог оставить Елизавету одну. Я был нужен ей. Утром она не убежала, не забыла меня, но была печальна и молчалива.
И вот сегодня, как только я убедился, что с моей девочкой все хорошо, я мчусь, наплевав на все правила, на бешеной скорости, убивать эту дрянь. Вот я у цели. Вылетаю из машины, даже не закрыв ее. Даже не пытаюсь вдохнуть, успокоиться, это бесполезно. Сейчас мне поможет только немедленная расплата! Расплата за нервный срыв моей малышки. За ее потерянное сознание, за ее горькие слезы. Вбегаю в дом. Тишина. Быстро поднимаюсь на второй этаж, ничего не вижу перед собой, ярость слепит глаза. Влетаю в ее комнату. Никого, полный порядок. Как будто ее и не было в этой комнате. Выхожу в коридор, сталкиваюсь со своим сыном, который несется ко мне. Подхватываю его на руки, прижимаю к себе, целую в пухлые щечки. Вдыхаю чистый детский запах и меня немного отпускает.
— Илюша, а где мама?
— Мамы нет. Она уехала вчера.
— А куда она уехала?
— В Им… — запинается он. — В Эм… я забыл. — Улыбаюсь, ставлю его на ноги.
— Ничего. А где Ирина Александровна?
— Она там, в моей комнате. А я твою машину в окно увидел, — Илья берет меня за руку, ведет в комнату. Заходим, находим там няню моего сына, которая складывает постиранное белье моего сына в комод. Здороваюсь с ней, Илюша бежит показывать мне рисунки, которые недавно нарисовал.
