— Куколка моя, я говорил тебе, насколько ты красивая? — Он прикасается к моим волосам, гладит по голове, и мерзко дышит мне в лицо. — Умница. Усвоила мой урок. Разделась перед моим приходом. А теперь вставай с кровати на четвереньки и пошли за мной в кабинет. В его руках звенит цепь. Та самая металлическая цепь с ошейником, за которую он таскает меня за собой как собачку. Как животное, вынуждая снимать с него ботинки и облизывать его ноги. Но сегодня я не собираюсь этого делать. Он всегда говорит, что в моих мучениях виновата я сама. Если бы я была покорной и усвоила его извращенные уроки, то получала бы от этого удовольствие. Как можно получить удовольствие от унижения и адской боли?! Где-то там наверху определенно есть Бог, но чем я провинилась перед ним?! За что он продал меня этому монстру?!
— Пять минут Виталина, — он всегда так гадко, тягуче произносит мое имя, что я стала его ненавидеть. — У тебя есть ровно пять минут, чтобы опуститься на пол и надеть ошейник, — позвякивая стальной цепью, четко проговаривает он. — Время пошло, — в комнате воцаряется звенящая тишина. Я знаю, что будет, если я сделаю так, как он говорит, но не сегодня. Сегодня я убью его, как только его грязные руки прикоснутся ко мне.
— Ну что же, ты сделала свой выбор, — усмехается он. — Иногда я думаю, что тебе нравится испытывать боль. Да, моя куколка? Признайся. — Он наклоняется ко мне, а я до боли в руке стискиваю нож. Его большая шершавая рука прикасается к моей шее, сжимает, чтобы стащить с кровати, но я резко распахиваю глаза, и вытаскиваю нож из-под подушки. Целюсь в сердце, размахиваюсь, стараясь смотреть своему монстру в глаза, чтобы видеть, как он будет умирать. Я действую быстро, кажется молниеносно. Но он быстрее меня. Резко ловит мою руку с ножом в миллиметрах от своей груди. Сильно сжимает запястье, нажимая на нужную точку, пока я не вскрикиваю от боли, и рука с ножом не разжимается сама по себе. И опять тишина. Тишина, которую я панически боюсь. Я заглядываю в его глаза и читаю там мгновенный приговор. Сегодня пощады не будет.
— Когда берешь в руки оружие с намерением убить, Виталина, будь уверена, что убьешь. Иначе придется отвечать за свои поступки, — пугающе спокойно проговаривает он.
А дальше он показывает мне, что такое ад на земле. Рывок и он, хватая меня за шею, стаскивает с кровати и швыряет на пол. Я не сопротивляюсь, понимая, что это бесполезно, он действует быстро. Надевает на меня ошейник, рывком затягивая его на шее настолько сильно, что я едва дышу. Хватаюсь за ошейник в надежде ослабить хватку, но получаю стальной цепью по рукам.
— Маленькая куколка будет наказана. Ты плохо усвоила уроки. Так что пощады не будет, — он дергает за цепь, вынуждая ползти за собой, иначе я задохнусь от затягивающегося ошейника. Как только мы дошли до его кабинета, он снял с себя ремень и на мою спину и бедра посыпались обжигающие удары. Я кусала губы до крови, чувствуя металлический привкус, давилась слезами, но старалась не произносить ни звука. А он распалялся еще больше, нанося новые удары с удвоенной силой, хрипя как животное, постоянно дергая меня за поводок, заставляя кричать. Этот монстр питался моими криками боли, и я дала ему то, чего он хотел. Я кричала, надрывая горло, срывая связки, захлебываясь в собственных слезах. В какой-то момент я перешагнула болевой порог и перестала чувствовать боль. Все тело просто горело в какой-то агонии. И мой дьявол тонко чувствовал эту грань.
Он отступил, кинул ремень на пол возле моего лица. Что-то говорил, отдавал приказы, но я уже не слышала, я находилась в спасительной агонизирующей прострации. В голове крутились вопросы: «кто я?» «Зачем существую?» «На утеху моему монстру?» Я не слышала его приказов, но на каком-то интуитивном уровне делала так, как он говорил, иначе не выдержала бы очередной порции боли. Встала на колени, оперлась руками на кресло и смотрела в одну точку, мечтая только о том, чтобы эта ночь закончилась. И совсем некстати, в голову пришла ужасающая мысль, что эта ночь закончится, но будет еще одна, тысяча других и, кажется, им не будет конца.
Он дарит мне немного обманчивой ласки, гладя огромной рукой мою спину и бедра, но на самом деле продлевает мою боль, прикасаясь к красным воспаленным местам, по которым бил. Я слышу звук расстегивающейся ширинки, и сильно зажмуриваю глаза. Уж лучше бы он избил меня до смерти, только не насилие. Очередное надругательство над моим телом. Это хуже унижений и побоев. Это гадко, мерзко и очень больно. Он опускается позади меня на колени. Единственный случай, когда он стоит на коленях — не для того, чтобы просить прощения, а причинить очередную боль и надругаться надо мной. Хотя это не первый и ни последний раз, я ничего не теряю. Стоит закусить собственную ладонь и перетерпеть. Дальше приказов не следует, он все делает сам, но я понимаю, что сегодня он не утоляет свою изощренную потребность. Он наказывает за то, что я напала на него. Поэтому надо быть готовой ко всему.
ОН хватается за стальную цепь поводка, сильно натягивает на себя, вынуждая прогнуться, чтобы не задохнуться. В голове мелькает только одна мысль: «Завтра все мое тело будет в синяках и кровоподтеках, а у меня выступление». Но мой монстр выпишет мне больничный. И будет притворно заботиться о своей кукле, готовя для себя очередное чистое полотно, на которое нанесет новые кровавые картины. Дальше все проходит словно в тумане. Резкий рывок и между ног разливается обжигающая лава. От каждого толчка тянет и мучительно болит низ живота. А я кусаю ладонь, чтобы пережить эту мучительную боль, но моему монстру это не нравится. Он хочет слышать подтверждения моей боли. И если ему этого не дать, он не кончит, и все будет длиться вечно. И я кричу, вновь срывая связки. Ноги не выдерживают от резких сильных толчков, коленки стираются в кровь. Но это все ерунда по сравнению с болью, разрывающей меня между ног. Кричу громче, почти хрипя, в надежде, что он удовлетворится моими криками. Но нет, сегодня ему этого мало. Он продолжает вбиваться, хрипеть от удовольствия, противный пот капает мне на спину, серной кислотой разъедая мою воспаленную кожу. ОН хватается за ошейник и начинает стягивать его, совсем не оставляя мне кислорода. Хриплю, хватаюсь за ошейник, открываю рот в попытке вдохнуть, но перед глазами уже пляшут мушки и даже боль отступает на второй план. В какой-то момент я отпускаю себя и куда-то плыву в надежде, что он не ослабит хватку, и я больше никогда не приду в себя и не вернусь в свой ад на земле. Ничего уже не имеет значения, я даже не чувствую, как он выходит из меня, грязно хрипя кончает мне на спину, не отпуская мою шею. Ну, давай, сожми еще немного, я почти там, где хочу оказаться, в глубокой темноте и в полном спокойствии…
Подскакиваю на кровати, резко сажусь и хватаюсь за горло, не в силах сделать вдох. Меня душит невидимая удавка, я ее чувствую и не могу от нее избавиться. Тело подкидывает в судорогах и оно покрывается липким потом. Сердце стучит где-то в горле. Мне страшно, что невидимая удавка затянется, и я так и не сделаю спасительный вдох. Соскакиваю с кровати, бегу к тумбочке с лекарствами, кладу под язык таблетку. И пытаюсь дышать. Кидаюсь к шкафу, открываю его в надежде найти любую одежду, чтобы выбежать на улицу и бежать к Саше. Замираю, со всей силы захлопывая дверцу шкафчика. Я не могу! Не могу, там Денис! И даже если его нет, позвонить Саше с просьбой приехать ко мне — это не нужно. Я справлюсь без него! Должна справиться. Раньше как-то справлялась…
