- Посмотри на меня! – не прошу, приказываю. Снимаю с себя разорванную рубашку, отшвыривая тряпку на пол. Она поднимает голову распахивает глаза, а они такие пьяные и красивые в это момент. Блестящие, с поволокой. Вот так. Это моя женщина. И мы преодолели ее страх.
- Иди сюда, - просит она, хватая меня за ремень брюк. Рывком притягивает к себе так, что я почти падаю на нее, но успеваю упереться рукой в кровать.
- Тихо, милая, – усмехаюсь я. Мы можем повредить нашему ребенку. Без резких движений.
- Я хочу тебя сейчас, - задыхаясь произносит она. Шире разводит ноги, приглашая войти в нее, дрожащими руками пытается расстегнуть ремень.
- Твою мать! Алина! Успокойся! – рычу ей в губы, сильно их кусая. - Я сам все сделаю! - уже не сдержанно, грубо откидываю ее руки. Сам расстегиваю ремень брюк, снимаю их с боксерами. Смотрю как она буквально срывает с себя халат, кидает его на пол к моей одежде, спускается ниже, ложась на подушки. Дразнит меня, играя нечестно - сама ласкает свою мокрую кожу, грудь, сжимает соски и скользит вниз, между распахнутых ножек. Ласкает мокрые воспаленные складочки, содрогается от каждого своего прикосновения и впивается взглядом в мой каменный пульсирующий член.
- Скажи, кому ты принадлежишь?! – почти рычу, нависая над ней, упираясь кулаком в кровать. А она облизывает губы, но молчит, обвивает ногами мой торс. И меня пробивает током во все двести двадцать, простреливает в пах от того, что упираюсь членом в ее горячую плоть.
- Скажи! – с гортанным стоном выдаю я, чувствуя, как она царапает мою спину в кровь, отыгрываясь.
Но мне плевать, мне до безумия нравится эта боль. Губами веду по ее губам. Не целую, просто скольжу по ее коже. - Кoму ты принадлежишь?! – уже раздраженно требую ответа, сжимая пальцы на ее бедрах, вынуждая остановиться и не тереться промежностью о мой член,иначе кончу.
- Тебе, - так тихо и нерешительно произносит она.
- Не слышу! Громче, - не выдерживаю, вхожу в нее немного, останавливаюсь, подводя нас к краю.
- Господи! Тебе! Тебе!!! – кричит она, оставляя новые отметины на моей спине.
- Правильно. Ты моя. Не смей больше меня бояться и скрываться от меня. Отказывать мне. Поняла?! – медленно толкаюсь в нее, входя глубже. Она отпускает мою спину, зарывается мне в волосы на затылке и тянет к себе, требуя поцелуя.
- Поняла… поняла… - всхлипывает она, лаская языком мои губы. – Люби меня, - так жалобно просит, подаваясь бедрами вперед, вынуждая начать неспешные аккуратные движения. А в моей мертвой груди разорванное сердце или место, где оно было, начинает болезненно ныть. Душа скулит, прося выпустить ее наружу. Можно воспринимать ее «люби» как угодно : «Займись со мной любовью», что просто означает трахни меня нежно. Но в ее плывущем взгляде я вижу совсем другую просьбу. Тьма накрывает, ненужные сейчас эмоции и воспоминания сами по себе лезут в голову. Замираю на мгновение, глубоко сквозь зубы вдыхаю, отгоняя к чертовой матери все ненужное. Она хочет ещё что-то сказать. Но я не позволяю, захватываю ее губы в плен, глотаю ее слова. Вот так,ты сказала. Я не услышал, но проглотил их. Поверь, так лучше для нас. Черт, знал бы, что с ней все будет так сложно, не посмотрел бы в ее сторoну. А теперь поздно. Она моя и в ней мой ребенок, ради которого все и затеял. Я не против отойти от плана и остаться с ней навсегда. Но эти мертвые чувства, которые она во мне будит, одңажды дадут сбой.
Дальше все как в тумане, словно все происходит не со мной, не с нами. Я нежно касался ее тела и грубо терзал губы. Сдерживался от грубых толчков, подводя нас к грани постепенно, медленно. Сдерживал себя от мощных, глубоких,толчков, постоянно повторяя себе, что нельзя! Алина совсем забыла о своем положении и молила брать ее быстрее и сильнее, но я не позволял себе сорваться. Приподнялся, чтобы не задеть ее животик, сжимая ладонями ее упругую грудь. Мучительно медленно подводил нас к сладкому экстазу, понимая в этот момент, что я все же скучал по ней, а не просто похотливо хотел. Она рассыпалась в моих руках, мечась по кровати; выгнулась, кончая. В это раз некричит, а просто протяжно постанывает мое имя, сжимая член. И мне в данный момент не нужно движений, я кончаю только от ее стона и сжимающих меня спазмов ее красивого оргазма.
Уходят минуты на то, чтобы прийти в себя. Я падаю на кровать рядом с ней, зажмуриваю глаза и не могу поверить, что я вновь это сделал. Занимался любовью. Нет, не надо обольщаться. Я не умею любить. Я отлюбил свое восемь лет назад. Я просто смог заняться этим без сценариев в моей больной голове. Без рывков и грубости. Дать моей беременной жене все, в чем она сейчас нуждается. Алина глубоко вдыхает и отворачивается от меня. Ложусь на бок, прижимаюсь к ее спине, вдыхая ее запах, сотканный из вечного соблазна. Поглаживаю мокрое, еще немного подрагивающее тело. Накрываю руками ее округлый животик, слышу, как она начинает всхлипывать.
- Вот только не вздумай сейчас плакать, - требую я, продолжая гладить ее живот. Откуда в беременных женщинах столько слез? Я же все сейчас это ради нее сделал и ее душевного спокойствия. Но видимо этого мало. Или воспринимается ей как-то по-другому. - Алина, милая, ну ты что?! Тебе больно, что-то не так? – приподнимаюсь, убираю влажные волосы с ее лица.
- Ничего, все хорошо. Правда. Я не плачу. Просто эти чертовы эмоции постоянно зашкаливают. Я никогда не была такой эмоциональной. А сейчас, – она гладит мои руки на своем животе. -Почему ты не можешь быть таким всегда?
- Каким таким? - я понимаю, о чем она. Но…
- Таким, как сейчас,или десять минут назад, - зарываюсь лицом в ее волосы. Что я могу ей ответить? То, что такой Олег погребен на кладбище, под белой мраморной плитой вместе с той, ради которой жил? А сейчас я просто попытался его изобразить.
- Спи, ты устала, - все, что я могу ответить сдержанным голосом. И, как ни странно, она перестает всхлипывать. Накрывает мои руки у себя на животе. Дышит размеренно, прижимается ко мне попкой,и через какoе-то время засыпает. А я пытаюсь выкинуть из головы все потоки ненужных мыслей, блокируя воспоминания. Продoлжаю ласкать җивотик, в котором живет мой ребенок, удивляясь,тому, что за окном глубокая ночь, а головная боль еще не поглотила меня. Планирую полежать с ней еще немного и удалиться в другую комнату. Но сам не замечаю, как расслабляюсь и проваливаюсь в глубокий сон, который поглощает мой усталый организм. Яркое утреннее солнце врывается в наше окно, заигрывая с ее волосами, щекоча ее белоснежную кожу. Она еще сладко спит, приоткрывая припухлые от сна губы. Невероятно длинные ресницы подрагивают, словно ей снится что-то тревожное. Осторожно обнимаю ее сзади, целую плечи. Глажу уже довольно внушительный животик, ощущая, как мой сын желает мне доброго утра,толкаясь мне в руку. Она прекращает хмуриться во сне, расслабляется и уголки ее губ ползут вверх. Я опаздываю на работу, на важное совещание, отец будет недоволен, сыпать аргументами, что бизнес и личная жизнь не должны мешать друг другу. Но мне плевать, хочу разбудить свою жену нежными поцелуями. К черту его ювелирный дом. Я занимаюсь совершенно другими вещами. Не мое это - продавать женские побрякушки, добывать золото и камни. У меня свой теневой и не совсем законный «бизнес». Пусть это неправильно и противоречит принципам отца. За то, мне не понадобилась почти вся жизнь, чтобы достигнуть его уровня.
