Олег
Серые, мрачные тучи сгущаются, неся за собой шквалистый ветер, швыряют пыль мне в лицо. Еще один сильный порыв сбивает мой ослабленный за эти дни организм на землю. Даже не пытаюсь держаться на ногах, падаю на колени на белый мрамор, не чувствуя ни холода ни ветра, ни мокрого сырого дождя, который обливает меня. Я отключил все чувства, даже головную боль, которая поражает весь мой организм последние два дня. Я сросся с ней, она часть меня, что-то неотъемлемое, что напоминает мне, что я еще живой. А какого черта я живой? Зачем вообще существую? В моей больной голове не находилось ответов на этот, казалось бы, простой вопрос. Впиваюсь ногтями в белую мраморную плиту, чтобы окончательно не упасть. Нащупываю рукой бутылку с виски, глотаю алкоголь, запивая его проливным дождем, стекающим по моему лицу. Поднимаю глаза, смотрю, как холодные струи воды стекают по ее высеченному на камне лицу, а Таня все равно улыбается. Она всегда такой была - веселой, непосредственной, жизнерадостной девушкой.
- Ну что смотришь? Осуждаешь? Не нравится мое состояние? - отпиваю еще виски, стираю ладонью дождь, застилающий мне глаза. – Думаешь опять пришел винить во всем тебя? – усмехаюсь,и тут же сжимаю челюсть, почти кроша зубы. - Нет, малышка. Я уже не виню. Прости меня за то, что раньше спускал все свои грехи на тебя. Я просто человек - слабый, несовершенный и, как оказалось, не такой бездушный, каким хотел казаться. Сердце - оно, все-таки, есть. Больное, рваное, изношенное, но оно, сука, непрерывно ноет где-то в груди. А мне его хочется вырвать голыми руками,и закопать где-то глубоко, чтобы больше не болело,истекая кровью. - Заливаю в себя очередную дозу алкоголя, смешанного с дождем. Закашливаюсь, давясь слишком большой порцией спиртного, сплевываю, продолжая разговор с той, которой нет. Давно нет. А мне просто не с кем больше поговорить. Только ей я доверял свою душу и сердце. А она ушла от меня, oставив мне эти ненужные без нее элементы.
- И Алина, она тоже не виновата. Моя жена всего лишь слабая женщина, она любви хотела, внимания и… - мысли путаются, перед глазами начинает плыть,теряю мысль, не понимая, что хотел сказать. – Это я виноват. Это только моя вина. Да! – громко кричу, как будто высеченный портрет моей мертвой жены может мне противоречить. - Да! Это все я и мои грехи, за которые меня наказывают! Ты знаешь, как бы это странно ни звучало из моих уст, но Алина открыла мне глаза, перевернув все мои убеждения. Кто бы мог подумать, но она права. Высшие силы все же есть. Я раньше не верил в Бога и его кару. Думал, чтовсе зависит от нас и наших решений. Б теперь понимаю, что ошибался. Меня карают. Жестоко карают. За что? Много за что. Я грешен. Моих грехов не сосчитать. Прав был все-таки мой отец, черт бы его побрал. Он всегда хотел, чтобы я занимался семейным делом, а не тем, что делал я. Я возомнил себя всевышним, всемогущим, познал вкус власти и утонул во всей этой грязи и чужой крови, решив, что могу вершить судьбы. И вот она, моя расплата : Бог наказал меня один раз, забрав тебя и нашего ребенка, но я так ничего и не понял, решив что могу управлять своей жизнью сам. Наивный идиот! – из горла вырывается смех, перерастая в вой.
– Только вот это все мое. Моя кара, мое наказание. Скажи мне, почему?! – опять начинаю кричать в лицо белому мрамору. - Почему всевышний вершитель решил, что нужно наказывать и других. При чем здесь Алина? Зачем он свел ее с таким чудовищем как я?! Ты же говорила, что Бог милостивый, всепрощающий и прочую ерунду, в которую я не верил. Ей плохо, она страдает, понимаешь? Ей больно и душевно,и физически. Я слышал, как она кричала, как стонала от мучений, когда они доставали из нее нашего мертвого ребенка. Я сидел под дверью и не мог пошевелиться, зaжимал уши руками, бил кулаком в стену, чувствуя себя бессильным слабаком. У насбыл мальчик. Еще один мой не рожденный сын, - глотаю виски из бутылки, словно это вода, я уже давно не чувствую ни вкуса, ни запаха. Хочется биться больной головой об этот мрамор, пока не разобью ее в кровь. Я сам мертв, а мои мысли живее всех живых. Они проходят в моей голове потоком, наслаиваясь друг на друга, пульсируя в висках.
- Не прощаюсь, - поднимаюсь с колен и только сейчас замечаю, что ливень закончился. Пошатываюсь, встаю в полный рост, наклоняюсь к ее каменному портрету, опираюсь рукой на гранит. Веду пальцами по губам, очерчивая улыбку. – Я еще приду. Уж извини, если тебе надоело слушать мой бред. Но я больше не знаю, куда идти и где мое место, - шепчу в холодный камень.
- Алина меня прогнала. И правильно сделала. Я разрушу ее жизнь окончательно, если заставлю остаться со мной. Б я не хoчу больше рушить чужие жизни. Я хочу окончательнo добить себя. Можно было решить все здесь и сейчас, повеситься или пустить себе пулю в лоб,и присоединиться к тебе и детям. Но я хочу сначала познать все адoвы муки. Так будет справедливо. Не согласна со мной? Знаю, что не согласна. Но увы,теперь это не тебе решать, - отталкиваюсь от высокого гранитного памятника и медленно иду на выход с кладбища, пугая своим видом кладбищенского смотрителя. Подхожу к машине, в который меня ждет водитель. Парень научился принимать мое нынешнее состояние без шока, делая вид, что так и должно быть. Сажусь на заднее пассажирское сидение, пачкая белую кожу насквозь промокшей одеждой. Приказываю ехать домой. А когда парень спрашивает куда, в квартиру или дом, понимаю, что ни там, ни там нет моего дома. Дом – это место где живут тепло и любовь. Дом там, где тебя ждут, а меня никто нигде не ждет. Приказываю ехать в дом, где жил с Алиной. Я решил добить себя сам,и в данный момент этo лучшее место, чтобы это сделать. Там пахнет Алиной, женщинoй, в которой я увидел смысл существования, но понял это только тогда, когда потерял. Как всегда. Чертов закон вселенной. Полюбил ли я ее? Хороший вопрос, если учесть, что я давно разучился кого-либо любить…
Я разучился чувствовать, но не хотел ее потерять. И все равно потерял… И так, наверное, правильно.Женщина должна быть счастлива, а со мной она не познает этого чувства. По дороге домой звоню в больницу, узнаю состояние моей жены, настойчиво прошу не жалеть ни сил, ни средств на ее восстановление, как физическое,так и психологическое. Заканчиваю разговор, кидаю телефон на сидение, откидываю голову на спинку, закрываю глаза, и уже даже не понимаю, болит у меня голова или нет. Я настолько сросся со своим нынешним состоянием, что разучился что-либо понимать и ощущать. Чертов телефон начинает вибрировать, лишая меня минутной передышки и мнимого состояния покоя.
- Да, - отвечаю на звонок, не открывая глаза.
- Вы просили не вспоминать об Инге, но она уже два дня в подвале,и… - что-то мямлит один из моих ребят, долго подбирая слова. - В общем, мои ребята ее немного потрепали. Недавно она очень сильно кричала… - опять запинается, боясь моей реакции, ведь я не просил сообщать о ее состоянии и приказал забыть о ее существовании.
- Насколько сильно они ее потрепали? - стискивая челюсть, спрашиваю я.
- Ну вы же сами знаете, как это бывает, но она не особо сопротивлялась. Так что сильно не били.
- Сколько их было и как долго они это делали?
- Трое. Часа полтора, не больше, – четко отвечает он. Я хотел приехать и медленно ее добивать, смотреть как она корчится от боли. Хотел показать ей, как это - терять и чувствовать боль. Хотел мстить,истязать за то, что лишила меня ребенка. А сейчас понимаю, что не хочу. Не хочу добавлять в свoю и без того переполненную копилку еще больше грехов. Мне и за эти не рассчитаться. Хватит с нее и этих двух дней и того, что сделали мои ребята, как бы она уже не сломалась.
