— Черт, милая, я совсем забыл. Я так замотался за эти дни. Но ты должна меня понять, я не могу отменить встречу с немцами. Я не могу ее перенести, иначе они сочтут меня ненадежным, и тогда все мои планы по развитию бизнеса в сторону Германии полетят к черту, — я все понимаю, четко слышу каждое его слово и принимаю их. Эдуард прав, немцев не волнуют наши семейные планы, они хотят видеть перед собой надежного и серьезного делового партнера. Мой разум все это понимает, а вот в душе накатывает ледяное разочарование, настолько холодное, что по моему телу прокатывается холод, как будто в помещении резко упала температура. Никогда не умела скрывать свои эмоции. И Эд, естественно, читает меня как открытую книгу.
— Викуль, ну что ты? Расстроилась? — протягивает руку, накрывает своей теплой ладонью мою, немного сжимает. — Это всего лишь отпуск. Я сам не рад этому факту. Но сейчас по — другому нельзя. Пока я буду загорать на Мальдивах, немцев может переманить тот же самый Богатырев. Я буквально увел их у него из-под носа. Пойми, здесь медлить нельзя, — он говорит «пойми». И я понимаю, все понимаю, и даже поддерживаю его. Но не принимаю, просто не могу. Мне настолько обидно, что я еле сдерживаю слезы. Последние полгода после смерти отца мы с Эдом не посвящали друг другу время как раньше. Сначала я была разбита и подавлена. Потом Эд занялся вплотную делами фирмы. Мы вроде бы живем вместе, спим в одной постели, но я скучаю по мужу. Да, как оказалась, можно очень сильно, безумно скучать по мужчине, живя с ним в одном доме, встречаясь с ним каждый день. Мне не хватало нашего прежнего общения, внимания. Когда мы все делали вместе, когда между нами не стояли несчастье и бизнес. Эдуард сам предложил эту поездку, сказав, что надо повторить наш медовый месяц, но уже вместе с нашей дочерью, плодом нашей любви.
— Нет. Все хорошо. Я все понимаю, — отвечаю я. — Да, я немного расстроена. Но это не страшно, мы можем отложить поездку на время, пока ты не уладишь все свои дела, — пытаюсь улыбнуться мужу, который смотрит на меня, как на капризного ребенка. Это выглядит глупо и не серьезно. И тут же вспоминаю папу, который так же вечно пропадал, нет, просто горел на работе, делая все, чтобы его семья жила в достатке. И Эдуард сейчас пытается сделать тоже самое. И я не собираюсь превращаться в свою мать, которой надоело, что отец отдается делу, и она покинула его, ища свободу и душевное равновесие. Мой муж — моя душа, в нем я должна искать себя, поддерживать во всех его начинаниях. Поддерживать даже в том, в чем ничего не понимаю. Быть на его стороне, когда все другие не верят в него. Быть настоящей женой, той, которая готова пойти за своим мужчиной куда угодно, даже туда, куда закрыта дорога.
— Нет, зачем же переносить или откладывать. Тем более, что все готово, вылет через три дня. Вы с Милой должны обязательно лететь. Не страдать же вам всем из-за меня и моих дел.
— В смысле без тебя? Нет. Я никуда не поеду. Зачем мне этот отдых, когда там нет тебя? Что я буду там делать одна с ребенком? Мы подождем, — настаиваю я, не понимая, зачем вообще мне нужен семейный отдых без него.
— Почему одна? Можешь взять с собой Свету к примеру. И она отдохнет за чужой счет, — усмехается Эд. — И тебе не будет там скучно, — Эдуард всегда недолюбливал Свету. Не знаю почему, они просто не сошлись характерами. Свете Эд не понравился с первого взгляда. Она ненавидела его чрезмерную аккуратность и педантичность, за глаза называя его чистоплюем. Света говорила, все хорошо в меру, а у Эда все доходит до абсурда. Эдуард называл ее сварливой бабой. В общем, между ними всегда была холодная и молчаливая война. После смерти отца, муж несколько раз ненавязчиво предлагал мне расстаться со Светой, отпустить ее на пенсию, но я не могла и не хотела этого делать. Света стала частью моей семьи. Поэтому, в данный момент, я была немного обескуражена тем, что Эд предложил отдохнуть Свете за его счет.
— Света? — удивленно спрашиваю я. — Ты помнишь, для чего мы затевали эту поездку?
— Второй медовый месяц с дочерью, — конечно, он помнит свои слова. — Хорошо. Давай сделаем так, — предлагает он, немного задумываясь. — Через три дня вы со Светой летите на Мальдивы, как и было запланировано. А я закончу с немцами и присоединюсь к вам. А Свету мы отправим домой. Ну как, договорились? Так и Света отдохнет, и деньги не пропадут. Тем-более, Милка уже вовсю пакует чемоданы на море. Давай не будем расстраивать ребенка. Я обещал ей показать лето весной. Своего рода чудо для ребенка — уезжаешь из нашей холодной, мрачной весны и попадаешь прямиком в лето.
— Хорошо, — немного кивая, соглашаюсь я. — Когда ты к нам присоединишься?
— Милая, я пока не могу сказать точно. Через несколько дней. Все зависит не от меня, а от сговорчивости немцев, — усмехается он. — Но я постараюсь, как можно раньше к вам присоединиться, — соглашаюсь с мужем кивком головы, на что Эд одобрительно улыбается. — Вот и хорошо, — говорит он. — А теперь улыбнись. Наш вечер продолжается, — сжимает мою руку, отпуская ее. — Ты можешь заказать десерт. А я, с твоего позволения, не надолго удалюсь, — Эд поднимается с места и уходит в сторону туалета.
Глубоко вдыхаю, успокаивая саму себя. Все не так плохо. Эд присоединится к нам позже, да и Света отдохнет, говорю себе я, но чувство разочарования так и не покидает меня.
Заказываю десерт себе и Эдуарду, замечая мужа, направляющегося к нашему столику. Когда он проходит мимо столика, за которым расположились три девушки, только что зашедшие в ресторан, одна из них резко вскакивает с места и буквально кидается моему мужу в объятия. Высокая худощавая брюнетка, с длинными ногами, обтянутыми в кожаные брюки, в откровенной просвечивающей бордовой блузке, повисает у моего мужа на шее, хитро улыбаясь. Никогда не ревновала Эдуарда, потому что он никогда не давал мне для этого повода. Я считала, что ревность — это проявление недоверия. Эд всегда довольно сдержанно общался с женщинами в моем присутствии, самое большее, что он мог себе позволить — это пожать руку в знак приветствия. А сейчас меня буквально обдает жаром от увиденного. Можно сказать, что я в свои тридцать два года впервые настолько сильно ревную своего мужа. Хочется соскочить с места и отодрать эту швабру от моего мужа. Но я уверенно держалась, сколько могла, комкая льняную салфетку в руках. Я не стану до этого опускаться.
Меня немного отпускает, когда Эд небрежно отрывает от себя брюнетку, награждая ее безразличным взглядом. Что-то ей говорит, на что девушка бросает мимолетный взгляд на меня, видит, что я смотрю на них в упор, тут же отворачивается. Они обмениваются несколькими фразами, которые я не могу расслышать из-за музыки. Эдуард возвращается ко мне.
Сжимаю губы, отворачиваюсь к окну, чтобы не наговорить лишнего, думая про себя, что этот вечер превратился для меня в сплошное разочарование.
— Это Маргарита, — говорит Эд, как только садится за стол.
— Я разве интересовалась, как ее зовут? — отвечаю, не поворачиваясь к мужу.
— Нет. Но вопрос «кто она?» вертится в твоей голове, — усмехается он, как ни в чем не бывало. Как будто это в порядке вещей, что какая-то девка вешается на моего мужа! — Маргарита — моя бывшая. Я встречался с ней до того, как между нами завязались отношения. Она долгое время жила в Европе, и не знала, что я женился, — его объяснения, которых я не просила, немного успокаивают меня. Но в душе все равно все кипит от увиденного, а в голове мелькают сомнения от нестыковок в его словах.
