— Нет, Полина! Поиграли в свободу и хватит. Развода не будет! Я дал тебе время подумать и успокоиться. Но ты решила, что тебе все можно! — она отворачивается от меня, а я хватаю ее за скулы, поворачивая к себе. — Я возвращаюсь. И хочу, чтобы все было как раньше! Никакой работы! Тебя завтра же уволят! У тебя есть цветочный салон. Занимайся им.
— Ты не всесильный и не тебе решать, уволят меня или нет, — так дерзко заявляет она, вызывая мою усмешку.
— Тебя взяли туда, потому что я так захотел, и уволят тоже, потому что я захочу, — я не хотел говорить ей правду, но своей дерзостью и шашнями с ублюдком, она вынудила меня это сделать. Полина сглатывает, пристально смотрит мне в глаза и кусает губы.
— Ты…, ты…, вся ее решимость тут же испаряется.
— Да, Поля, это я. Я такой. Теперь мы будем жить без фальши, как ты хотела.
— Мы не будем жить вместе. Это твой дом, и я не имею право тебя выгнать. Тогда я уйду сама! — она вновь дергается, пытаясь меня оттолкнуть, вынуждая меня вновь злиться.
— Даже не думай, родная, — наклоняюсь к ней очень близко, чувствуя ее тяжелое дыхание. — Ты живешь здесь со мной, занимаешься сыном и домом, если хочешь, можешь работать в цветочном салоне. А будешь сопротивляться, запру дома и приставлю охрану! Ясно!? — отпускаю ее, и выхожу из кухни, направляясь в душ. Я никогда себе не позволял так вести себя с женой. Но сейчас, когда все рушится, я не нахожу иного выхода ее удержать. Я же сдохну без нее. Пошло оно все к черту! Хочет она того или нет, она моя! До последнего вздоха! Не собираюсь ее отпускать! Разворачиваюсь и вновь возвращаюсь на кухню, вспоминая, что не сказал о планах на сегодняшний день. Она так и стоит у окна и смотрит в одну точку.
— Если ты забыла, сегодня день рождения у моей матери. Будут только свои. Так что будь готова к обеду.
— Я никуда не поеду.
— Поедешь! Не надо испытывать мое терпение, оно уже и так дает сбои!
Полина
Дни летят незаметно. Сутки за сутками, неделя за неделей. Он не отпускает меня… Смотрю каждый день в его темные глаза, которые когда-то любила и молю меня отпустить. Молча молю, взглядом. Слова уже давно закончились. Он не понимает меня, не хочет слышать. Мы разучились друг друга понимать. Нет, я не сдалась, я билась до последнего. Требовала, просила, плакала, закатывала истерики, но все бесполезно, он слышит только себя. Вадим не из тех мужчин, которые отпускают, потому что любят. Он держит меня рядом с собой как игрушку к которой привык. Дорогую вещь, с которой нельзя расстаться, невзирая на ее чувства…. А я по-прежнему его люблю. Понимаю, что это все ненормально и похоже на больную зависимость, но и перестроить себя не могу. Мне с ним плохо, невыносимо, я хочу вырваться, глотнуть свежего воздуха и начать новую жизнь. Да, я буду умирать без него, выть ночами, вгрызаясь в подушку, но возможно со временем я им переболею, приобрету стойкий иммунитет. Но он не дает мне выздороветь, Вадим все больше и больше, поглощает меня. Его так много в моей жизни…. Впрочем, как и всегда, только раньше я дышала им, а сейчас задыхаюсь.
Прошло полтора месяца моей новой жизни в невидимой, но очень крепкой золотой клетке. С работы я уволилась сама. Все чем я гордилась, было не моей заслугой. Оказалось, что без Вадика я ни на что не способна, и он не позволит мне реализоваться и почувствовать себя значимой и на что-то способной в этой жизни. А мне не нужны были его подачки. Я находилась в каком-то отчаянии и затяжной депрессии, словно вокруг меня образовался невидимый пузырь. Я в нем сижу, пытаясь оградить себя от всего происходящего, не в силах его разорвать. Я живу так, как он хочет, встаю по утрам, готовлю завтрак, отвожу сына в садик, готовлю обед, занимаюсь домашними делами и изображаю перед сыном счастливую, привычную для него мать. Во всей моей невольной жизни, был один единственный маленький плюс. Кирилл был счастлив от того, что папа как раньше живет с нами, а я не вправе рушить его детский мир. Бежать от Вадима я не собиралась, знала, что догонит и вернет. Знала, что способен приставить ко мне охрану, такого позора в глазах окружающих я бы не пережила. Иногда я совсем впадала в отчаяние от того, что превращаюсь в комнатное растение, которое холят и лелеют, но из дома не выносят. Я пыталась с ним нормально поговорить, все наши разговоры заканчивались только его «хочу». Я хочу, чтобы все стало как прежде. Я хочу, чтобы ты была со мной! Я хочу, чтобы ты выкинула весь этот бред из головы! А чего хочу я, он не слышал. Потому что мои «хочу» не совпадали с его.
Я ждала, когда ему все это надоест и он отпустит меня сам. Ведь невозможно нормально жить с неживой женой. Он получил, что хотел. Жену рядом и подобие семьи, только вот о счастье и моей ванильной безмятежной любви не могло быть и речи. Вадим злился, нервничал, что-то требовал от меня, а я молчала, смотря как он выходит из себя. Иногда он все же читал мои мысли, смотря в глаза. Я долго и молчаливо молила меня отпустить, а он сжимал челюсть и говорил нет, уходя в кабинет, громко хлопнув дверью. Мы вместе и одновременно так далеко друг от друга, и с каждым днем пропасть между нами растет. Иногда его терпение давало сбой, и он кричал мне в лицо вопрос, когда это все закончится, бил кулаком в стену, когда я не давала ему ответ. Мы не спали вместе. Точнее Вадик каждую ночь как ни в чем не бывало ложился в нашу кровать, а я демонстративно уходила спать в комнату сына или в гостиную. Один раз, когда Кирилла не было дома, Вадик предпринял очередную попытку поговорить, а когда я вновь промолчала, смотря сквозь него и просто попросила меня отпустить, он вышел из себя и попытался меня поцеловать. Я не сопротивлялась, но и не ответила ему, не давала реакции, которую он хотел видеть. Ведь мое тело всегда отзывалось на его прикосновения, а сегодня оно дало сбой. Нет, я хотела его, я дико скучала по нему. Но только я тосковала по старому Вадиму, которого знала все семь лет. А нового Вадима я совершенно не знала. Он прижал меня к стене, распахнул халат, и хотел взять лаской и нежностью как раньше. Я не знала какие силы меня сдержали не поплыть в его руках, наверно то, что мне вдруг захотелось рыдать, оплакивая нас, или свои собственные иллюзии. Я могла принять его любого, жесткого и ласкового, доброго и злого, собственника, циника. Я могла простить ему все что угодно, потому что я его безумно люблю. Я не могу простить ему этих чертовых измен, длиною во всю нашу жизнь, и ненавидела его за то, что он даже не пытается признать себя виновным. И дело далеко не в сексе, все гораздо глубже. Дело в том, что он не может воспринимать меня как личность, только как собственность. Как маленькую преданную собачонку, которая должна ждать его дома и исполнять его команды, а в награду ее погладят по головке и купят новый ошейник. Красивый, дорогой, как факт принадлежности хозяину. Нет, я никогда не хотела быть выше мужа или доминировать в наших отношениях. Мне нравилось быть слабой женщиной за спиной сильного мужчины. Но я хотела, чтобы со мной считались и воспринимали любовь иначе. Как партнерство, доверие, верность. Возможно, мы просто не умеем любить и слышать друг друга.
В тот день, он увидел мои слезы от его ласк и нежных слов, долго смотрел как мокрые капельки скатываются по моим щекам, сжал кулаки и ушел из дома. Его не было два дня. А я постоянно задавалась вопросом, куда мог пойти такой мужчина как Вадим, после того как ему отказала жена. Конечно к другой, с которой можно все и не нужно разговаривать. Он слишком любит секс, чтобы отказаться от него ради меня.
