— Конечно я сейчас поеду к нему, — прижимаю ее за плечи не позволяя встать. — Я просто хотел видеть тебя и нашу малышку. Евочка такая маленькая…. Такая крошка… — сам не понимаю, что несу, мысли хаотично наслаиваются друг на друга, потому что меня разрывает между детьми и женой.
— Ты ее видел? — с надеждой спрашивает Поля.
— Да, она очень красивая… — Полина просто кивает мне отнимая свою руки. Наклоняюсь к жене, хаотично зацеловывая ее слезы, чтобы хоть немного набраться сил и вновь идти воевать с судьбой. Мне просто нужно почувствовать ее, получить хоть немного тепла, чтобы меня не засосало в беспробудную тьму.
— Не нужно меня трогать, — но моя жена окатывает меня ледяным холодом, от которого меня реально начинает трясти. — И ползать у меня в ногах тоже не нужно, я не прощу! — она все же слышала мою бредовую исповедь. — Я давно простила тебе свою боль. Но боль наших детей я тебе никогда не прощу! — я и сам себе этого никогда не прощу. — Иди к Кириллу, передай ему, что мама его очень любит. Иди! — гонит она меня, отворачиваясь к стене. А я сжимаю кулаки, не позволяя жалеть самого себя и начать упиваться своим горем. Я не могу себе этого позволить, я должен все принимать с высоко поднятой головой. Поднимаюсь на ноги, сглатываю, чувствуя, как горло дерет от жажды. Выхожу в коридор, на секунды облокачиваюсь на стену запрокидывая голову, ударяясь затылком об стену. Меня почему-то тошнит, хотя я ел только вчера в обед, внутренности горят огнем, а сердце кажется уже давно остановилось. Еще раз специально бьюсь затылком об стену, чтобы прийти в себя, и перестать чувствовать себя жалким слабаком. Отталкиваюсь от стены, и ноги вновь несут меня в отделение с большим смотровым окном, где лежит моя дочь. Прислоняюсь лбом к чертовому стеклу и только сейчас понимаю, какое правильное имя подобрал мой сын для нашей девочки. Ева — несет за собой новую жизнь. Смотрю на нашу новую жизнь, и эта маленькая крошка дает мне силы, чтобы выстоять в аду, который обрушился на меня. Я даже не могу крикнуть в небо «за что?». Потому что знаю за что!
Прошло 3 месяца
Полина
— Вот так моя крошка, — целую свою дочь в носик, аккуратно обтирая ее после купания, и сама не замечаю, что называю нашу дочь именно крошка, так как зовет ее Вадим.
— Мам, вот этот крем нужен? — Кирилл подает мне детский крем, спеша мне помочь. Он вообще не отходит от Евы, постоянно носит ей игрушки, которые они с Вадиком скупают сотнями, заполняя детскую комнату.
— Да, — забираю крем, растирая ладони, грея руки, прежде чем нанести крем.
— А она выросла и стала красивее, — хихикает сын.
— А раньше она была некрасивая?
— Нет, она была похожа на старую бабушку, — выдает сын, вызывая мой смех. Евочка быстро набрала вес и выросла. Нет, она, конечно, немного отставала от своих сверстников, но как сказал наш врач, это не страшно и уже скоро никто не скажет, что наша малышка родилась раньше срока. У нас все хорошо, мои дети здоровы. И, наверное, я счастлива. Счастлива, несмотря ни на что, потому что счастье заключается в здоровых детях. Несмотря на то, что я так и не простила Вадиму боль наших детей, он все равно остался сумасшедшим любящим отцом. Он привлек всех врачей в нашем городе, которые следили за здоровьем наших детей. А недавно он возил Кирилла в Германию на обследование, чтобы окончательно убедиться, что последствий травм не будет. Со мной тоже все хорошо, о моей операции мне напоминал только шрам внизу живота. Ритка говорит, что позже, можно сделать на его месте красивое тату в виде пера или вьющегося цветка и это будет очень сексуально. Я не разделяла ее мнение, поскольку о сексе не думала вообще…
— Я не успел, да? — в комнату проходит Вадик, снимая на ходу пиджак.
— Да, мы купали Еву вместе, — радостно сообщает Кирилл. Вадик как всегда взлохмачивает сыну волосы и спешит к пеленальному столу играть со своей дочерью.
— Ты не помыл руки, — слегка шлепаю Вадима по ладоням, которые он тянет к нашей дочери и он быстро удаляется в ванную. Начинаю одевать Евочку, которая утомилась после купания и начинает засыпать. Младенцы всегда много спят, а недоношенные крошки спят еще больше. Наша девочка на удивление спокойная. Укутываю малышку в беленькое мягкое одеяльце, хочу взять на руки, чтобы немного покачать, но Вадим забирает ее у меня, аккуратно прижимая к себе нашу крошку.
— Отдохни, солнце, я сам, — киваю ему и направляюсь в душ, хотя совсем не устала. У нас полный дом нянек. Я не успеваю утомиться. С нами живет моя мама, которая приехала, как только узнала, что у нас случилась беда. Свекровь тоже постоянно у нас, она готовит, занимается хозяйством и ухаживает за Кириллом постоянно споря с моей мамой по поводу воспитания детей. Солидарны они только в опеке надо мной и детьми. Хотя с детьми уже давно все хорошо, да и я прекрасно себя чувствую и в состоянии вести хозяйство сама. Но мне так проще.… Так я не остаюсь с Вадимом наедине… Мой муж, как всегда работает, хотя с появлением в нашем доме крошки, приходит домой раньше и все свободное время проводит с детьми. В одном наши с ним чувства были схожи. Мы стали параноиками. Я решила отказаться от детского сада, боясь выпустить своих детей из виду. А Вадик приставил к нам охрану, хотя бояться уже было нечего.
Быстро принимаю душ, надеваю халат с запахом, сушу волосы собирая их в высокий пучок, наношу крем на лицо и выхожу в комнату, где уже горит ночник в виде звездного неба, а Вадим просто сидит и смотрит как в кроватке спит наша дочь. Он может часами вот так сидеть и наблюдать за Евой, вызывая во мне лавину теплоты и нежности по отношению к нему. Но чувство того, что именно из-за его образа жизни и грязи, которую он принес в нашу семью, могли погибнуть наши дети, заставляет меня наступать на горло своей глупой любви и не позволять себе простить его окончательно.
— Нам нужно поговорить, — шепотом сообщает мне Вадим. — Пошли в мой кабинет, — он прихватывает с собой радионяню и жестом руки предлагает мне выйти из комнаты. Мы проходим мимо комнаты Кирилла, где мама читает вместе с ним книжку, спускаемся вниз и проходим в кабинет.
— Что-то случилось? — спрашиваю я, смотря как Вадим трет виски и расстегивает верхние пуговицы рубашки.
— Сегодня суд отклонил обжалование приговора Шульца и теперь его окончательно посадили и отправили отбывать наказание на другой конец страны, — сообщает мне Вадим.
— Хорошо, десять лет его не будет, а дальше что? — спрашиваю я, начиная волноваться. — Я боюсь, понимаешь? Даже то, что он в тюрьме не дает мне полного спокойствия. Начинаю ходить из стороны в сторону, ощущая себя ненормальной.
— Полина, я больше не допущу ничего подобного! — категорично и так уверенно заявляет Вадик. — Но ради твоего спокойствия готов на что угодно. Хочешь, давай покинем этот город, уедем на юг и начнем там новую жизнь, хочешь уедем в другую страну? Я сделаю все, как ты хочешь.
— А как же твой бизнес?
— К черту бизнес. Не стоит он того. Продам все к чертовой матери и начну заниматься чем-то другим, — вполне серьезно отвечает Вадим.
