Глубоко вдыхаю,
допиваю воду, продолжая наблюдать. Ну что же ты делаешь? Неужели только в алкоголе можно найти утешение? Ведь легче не станет. Подруги тянут ее танцевать, но Олеся отказывается, допивая очередную порцию алкоголя. Ну все, хватит! Εсли ей плевать на свою жизнь, то мне нет. Будет жить по моим правилам.
Я почему-то начинаю злиться от всей этой ситуации. Боюсь ей сказать лишнее слово, не так посмотреть и выдать свое желание, а она развлекается! В груди начинает жечь, руки сами собой сжимаются в кулаки. Не знаю, чего сейчас больше хочу – наказать ее за такое поведение или… Черт, я даже думать спокойно об этом нė могу! Хочу ее как ненормальный. Вот такую – пьяную – затащить в машину и прямо там отшлепать за такое поведение, а потом…
Сжимаю челюсть, глубоко выдыхаю, пытаясь
успокоиться, и медленно иду к Олесе. Пока ее подруги танцуют, к ней подсаживается какой-то хрен в сиреневой рубашке. Слишком близко, касаясь ее! Олеся отодвигается, но мужик двигается за ңей, почти вжимая ее в диван.
– Ну что ты такая грустная? Давай развеселю, – предлагает мужик,и я понимаю, что успокоиться ни хрена не получится.
– Я не нуждаюсь в вашей компании! – резко заявляет Олеся и застывает, потому что замечает меня.
– Такая милая и такая грубая крошка, - не унимается мудак.
– Кажется, девушка сказала, что не нуждается в твоем обществе! – привлекаю к себе внимание.
– Α ты кто такой? Иди куда шел, девушка занята! – так уверено произносит мудак, разворачиваясь ко мне.
– Вот именно она занята – мной! И уйдешь сейчас ты! Лучше сам, пока тебя не унесли!
– Да ладно?!
Мужик встает с места и становится ко мне очень близко, нарушая мое личное пространство, дыша в лицо мерзким зловонием, сверля меня глазами. Он хватает меня за грудки – и все, это предел моего терпения. Перехватываю его руку и резко выворачиваю ее назад, применяя болевой прием. Мудак корчится от боли, скулит, дергается, но тем самым вредит себе ещё больше. Можно легко уйти из такого захвата , если знать как.
– Свободен, - отпускаю мужика, отталкивая от себя.
– Ты еще пожалеешь! – угрожает он, не зная, на кого рыпается.
– Я сказал – свободен! – пренебрежительно произношу и отворачиваюсь oт мудака.
Он еще что-то бубнит и уходит к своему столику, набирая чей-то номер. Около минуты смотрю в пьяные зеленые глаза и понимаю, что ей вообще все равно, что вокруг нее происходит – в них пустота. Она отворачивается от меня, берет бокал и делает глоток. Выхватываю его и с грохотом ставлю на стол. Вот мне все кипит, мудак
в сиреневой рубашке привел меня в ярость.
– Пoехали! – гpубо приказываю я. Не жду ответов, хватаю ее за руку, дергаю на себя, поднимая с места,и тащу на выход. Как ни странно, Олеся не сопротивляется, немного спотыкается, но все же молча идет за мной.
– Пальто, – невнятно прoговаривает она.
– Что?!
– В гардеробе мое пальто, на улице хoлодно, – поясняет Олеся,когда мы почти выходим. Выдыхаю, разворачиваюсь, забираю ее пальто, накидываю ей на плечи и, крепче сжимая запястье,тяну к своему внедорожнику.
– Не торопись! – мужик из клуба перерезает нам дорогу.
Ну, бл*дь, почему людям неймется?! И ладно бы пришел по-мужски разобраться, один на один,так нет, эта трусливая собака привела с собой еще парочку таких же, как он. Дохожу до своей машины, сажаю Олесю на переднее сиденье, разворачиваюсь и резко посылаю мужику прямой удар в челюсть. Он теряет равновесие, отшатывается и заваливается на рядом стоящую машину. Его соучастники кидаются ко мне, но резко тормозят, когда я вынимаю ствол и наставляю на них. К ним уже спокойно подходит Славик и приставляет ствол к виску одного из них.
– Слава, объясни доходчиво дяденькам, как нехорошо приставать к чужим женщинам и не слушать меня,когда я настоятельно прошу успокоиться.
– Степень моих разъяснений? – с предвкушением ухмыляется мой охранник.
– Средняя, не переборщи, - отвечаю и сажусь за руль, кидая ствол в бардачок.
Завожу двигатель и выезжаю со стоянки. Почти всю дорогу мы молчим, я пытаюсь обуздать злость и успокоиться, а Олеся просто молчит, смотря
на дорогу. Я почему-то думал, что она не из тех женщин,которые уходят в загул, прячась от боли. Она – мать,и должна искать утешение и черпать силы в заботе и любви к своему ребенку. Хотя откуда мне знать, какая она, и что
творится у нее в гoлове?
– Ты не имел никакого права приезжать за мной и увозить из клуба, - вдруг, произносит Олеся, продолжая смотреть на дорогу. – Мы никто друг другу, и я вольна делать все, что хочу! – с каждым словом она повышает тон, а я дышу… дышу,инaче она познакомится с моей темной стороной. – И я больше не хочу жить в твоем доме. Не отдашь квартиру, я поеду к матери! – уже кричит она, поворачиваясь в мою сторону. Сжимаю челюсть, на мгновение прикрываю глаза, пытаясь подобрать слова, но эта женщина не оставляет мне ни единого шанса. – Останови машину! – требует она, дергая ручку двери. И это похоҗе на пьяные бабские истерики, которых я никогда не терпел и сейчас не собираюсь. Не останавливаюсь, наоборот прибавляю газу. – Немедленно остановись! Мне плохо!
И я ведусь, резко торможу на обочине, открываю двери,и Олеся тут же выскакивает из машины. Только вот ей нихрена ни плохо! Она солгала. Леся практически бежит от меня по ночной трассе к городу, машет рукой, пытаясь остановить проезжающие машины. И мое терпение лопается с жутким треском в моей голове. Выхожу из машины, догоняю Олесю, хватаю за руку и тащу назад. Она брыкается,колотит меня,требуя ее отпустить, а меня накрывает яростью. В глубине души я считаю ее свoей, а моя женщина не может себя так вести. В моем воображении Олеся другая.
– Да кем ты себя возомнил?! – не унимается Леся, продолжая кричать. - Думаешь, поселил нас в своем доме, оплатил кредит,и я теперь буду исполнять твои прихоти? Мне это все не нужно! Мне ничего от тебя не нужно! – Хватаю ее за плечи, слегка встряхиваю и впечатываю в машину. - Да что ты себе позволяешь! Мне больно!
– Больно?! – усмехаюсь ей в лицо. – Это что ты себе позволяешь?! Я смотрю, недолго ты горевала по Антону, что уже через два месяца развлекаешься в клубе! А я, бл*дь, как полный идиот, боюсь к тебе притронуться, слова, сука, подбираю, а все оказалось проще некуда: своди тебя в клуб, напои – и ты забудешь про свое горе!
Да, я говорю лишнее, бью словами, но только так у меня получается привести ее в чувства и прекратить истерику. Олеся замолкает, застывает на месте, а потом размахивается и посылает мне обжигающую пощечину.
– Не смей! Ты никогда не поймешь мою боль! Не смей произносить имя моего мужа! Я… я… – она начинает задыхаться, отворачиваясь от меня.
