И мы в конце концов все же поспали.
Потом мы приготовили еще горячего шоколада и съели еще бутербродов с арахисовым маслом. И несколько яблок.
Мне хочется думать, что мы и разговаривали бы друг с другом столько же, если бы работало электричество, а может, и нет. В том, чтобы находиться вдвоем в темноте, есть интимность, и каждый раз, когда мы занимались любовью, я чувствовала все большую уверенность в Толливере, и наши новые отношения становились более прочными. Ни один из нас не шагнул бы с края обрыва, если бы мы не стремились к чему-то большему, нежели просто близость на одну ночь.
— Та последняя официантка в Сейме, — напомнила я и, посмотрев на Толливера, прищурилась. — Та, против которой я действительно возражала и пару недель не могла понять, зачем она тебе понадобилась.
— Что ж, тут были два обстоятельства. Я надеялся, что ты набросишься на нас, разнесешь ее в пух и прах, вышвырнешь вон и скажешь мне, что я твой и только твой. Кроме того, мне надо было заняться сексом, — сказал Толливер. — К тому же она сама предложила. Ладно, это три обстоятельства.
— У меня было искушение так поступить, — призналась я. — Но я никогда не чувствовала, что могу рискнуть и вправду это сделать. Я все думала и думала: что, если я попрошу его не делать этого, а он спросит: почему нет? Что я смогу ответить? «Нет, не делай этого, я тебя люблю»? А ты бы ответил: «О господи боже, я не могу с тобой больше путешествовать».
— Я думал, ты именно так и скажешь. Что ты не можешь быть с тем, кто все время хочет лечь с тобой в постель, а для твоей работы нужна ясная голова, и ты не хочешь туманить ее вожделением. В конце концов, ты выбирала меньше партнеров по постели, нежели я.
— Я женщина. И не собираюсь спать с каждым, кто хочет спать со мной. Мне нужно немножко больше, чтобы поддерживать отношения.
— Не все женщины такие, — заметил Толливер.
— Что ж, большинство из них.
— Ты злишься на меня за это? За тех случайных женщин?
— Нет, при условии, что ты ничего от них не подцепил. А я знаю, что ты не подцепил.
Толливер старался регулярно проверяться и всегда пользовался презервативом.
— Итак, — сказал он, — теперь мы вместе.
Это был не вопрос.
— Да, — отозвалась я. — Мы вместе.
— И ты не собираешься быть ни с кем другим.
— Не собираюсь. А ты?
— Не собираюсь. Только с тобой.
— Ладно. Хорошо.
И вот так мы стали парой.
Казалось странным: ты готовишься ко сну, а потом забираешься в постель Толливера.
— Мы не всегда должны спать в одной кровати, — начал он. — Некоторые кровати будут узкими и даже более бугристыми, чем эта. Но я хочу спать с тобой. По-настоящему спать.
Я тоже хотела по-настоящему спать с ним, и это было легче, чем я думала. Вообще-то, когда я слышала рядом его дыхание, это как будто помогало мне задремать быстрее, чем обычно. Я не была в одной постели с кем-то долгое время. И может быть, не проводила ни с кем целую ночь с тех пор, как делила кровать с моей сестрой Камерон. Оставаясь с каким-нибудь парнем, я часто не дожидалась утра.
Ночью я несколько раз просыпалась, уясняла свое новое положение и снова засыпала. Во время одного из таких пробуждений я увидела, что телефон вибрирует на полу возле кровати. Я протянула руку и подхватила его.
— Алло? — тихо сказала я, не желая будить Толливера.
— Харпер?
— Да.
— Она умерла, Харпер.
— Манфред, мне так жаль.
— Харпер, возможно, кто-то ее убил. Меня не было в палате.
— Манфред! Не говори этого громко. Не говори этого там, где кто угодно может тебя услышать. Где ты?
— Стою возле больницы.
— Почему ты думаешь, что ее убили?
— Потому что ей становилось лучше. Медсестра даже сказала: ей кажется, что бабушка будет говорить. А потом она умерла.
— Манфред, тебе нужно, чтобы мы приехали?
— До утра — нет. Здесь слишком плохая погода. И вы ничего не можете сделать. Оставайтесь в постели. Увидимся утром. К тому времени мама тоже должна быть здесь.
— Манфред, тебе нужно вернуться в мотель и запереть дверь. Не ешь и не пей ничего в больнице, хорошо? — Я пыталась придумать, что еще ему посоветовать. — И не оставайся ни с кем наедине.
— Я слышу тебя, детка. — Судя по голосу, он с трудом сознавал, что происходит. — Я сейчас же сажусь в машину и еду в мотель.
— Эй, позвони мне, когда доберешься.
Он перезвонил через десять минут, чтобы сообщить, что заперся у себя в комнате. Более того, он увидел несколько выпивающих репортеров и сказал им, что кто-то его преследует. Поэтому они настороже — как только могут быть настороже выпивающие люди — и заявили, как это отвратительно, что кто-то преследует его в такую печальную ночь. Каким-то образом все они уже знали о кончине Ксильды. Может, они платили кому-то из больничного штата, чтобы получать свежие новости.
Все мои разговоры не разбудили Толливера. Это меня удивило, однако затем я вспомнила, что он уже вышел, чтобы помочь Теду Гамильтону. И заодно разделить с ним упражнения на свежем воздухе.
Когда я закончила последний разговор с Манфредом, был уже четвертый час утра. Несколько минут я лежала, молясь за него. Но поскольку я знала, что он в безопасности, а Ксильде ничем уже не поможешь, то опять уснула.
Глава одиннадцатая
Ночью или скорее ранним утром снова включилось электричество. Я уверена, что это случилось после рассвета, потому что не разбудило нас.
Я лежала, гадая, почему горит лампа на другом конце комнаты, пока не поняла, что чудо электричества снова с нами. По понятной причине я испытываю к электричеству смешанные чувства, но в тот день была рада видеть горящую лампу. Я высунула из-под груды одеял палец ноги — и он не замерз в ту же секунду. Просто отлично! И моя рука чувствовала себя лучше.
Я вылезла из постели и пошла в ванную. Почистила зубы, обтерлась губкой, переоделась, ухитрившись сделать все, кроме как справиться с лифчиком. Его я просто не стала надевать. Все равно это было незаметно, так как я носила безрукавку и свитер. Кто узнает, в бюстгальтере я или нет?
Полиция, вот кто. Как раз когда я пыталась придумать, как надеть чистые носки, раздался стук в дверь. До меня дошло, что я слышала звуки шагов, просто слишком сосредоточилась на том, чтобы одеться, и не обратила на них внимания.
Я обрадовалась, что уже не сплю и могу открыть дверь, тем более что я представила шефу полиции Толливера как своего брата. И вот она здесь, а в комнате спали только в одной постели. Впрочем, было вполне правдоподобным, что я встала первой и заправила свою постель. Мне просто не хотелось ничего объяснять или выдерживать шокированный взгляд, если бы все обстояло по-другому.
