Когда комиссия готовилась к отъезду, Вашингтон попросил ее обратить внимание Конгресса на «необходимость наличия и регулярной высылки денег». Это представляло для колоний наибольшую трудность, и Франклин предложил типичный для него способ получения 1,2 миллиона фунтов в год просто за счет усиления экономии. «Если пятьсот тысяч семей будут тратить каждую неделю на один шиллинг меньше, — объяснял он Бейчу, — то они смогут оплатить всю сумму, даже не почувствовав этого. Воздержание от потребления чая обеспечит три четверти этих денег, а пятьсот тысяч женщин, изготавливая пряжу или вязаные вещи на три пенса каждую неделю, принесут остальную часть суммы». Со своей стороны Франклин направил свое жалование почт-директора и сто фунтов, которые миссис Стивенсон сумела собрать в Лондоне, на лечение раненых американцев. Он также взыскал с Ассамблеи Массачусетса деньги, которые она была должна ему за выполнение функций лондонского агента и которые он сберег
[368].
Во время этой поездки на одном из обедов он встретился с женой Джона Адамса, Эбигейл, которая позже пренебрежительно отзывалась о нем, но в тот вечер была им очарована. Описание, сделанное в письме к мужу, показывает, что она хорошо поняла манеру его поведения, но не его религиозные убеждения:
Я нашла его общительным, но не болтливым, и когда он говорил, то что-то весьма похвальное слетало с его языка. Он был важным, однако приятным и любезным. Вы знаете, что я претендую на знание физиогномики, и я думаю, что смогла прочитать на его лице добродетели его сердца, среди которых патриотизм проявлялся в полной мере, и этот патриотизм дополняется всеми христианскими добродетелями, так как истинный патриот должен быть религиозным человеком
[369].
На обратном пути в Филадельфию Франклин сделал остановку в Род-Айленде, чтобы встретиться со своей сестрой Джейн Миком. Она бежала из занятого британцами Бостона и нашла приют у старых знакомых Франклина — Кэтрин Рэй Грин и ее мужа. В доме Кэти проживали десятки беженцев, преимущественно родственников и друзей, и Франклин беспокоился, что Джейн, «должно быть, оказалась большой обузой для этого гостеприимного дома». Фактически же, как отмечает Клод Анн Лопес, «Джейн и Кэти, которых разделяло целое поколение, множество жизненных обстоятельств и особенности характера, находились в прекрасных отношениях». Подобно тому, как Франклин имел обыкновение находить неродных дочерей для себя, Джейн нашла и стала воспитывать Кэти. («Благодарю Бога за то, что у меня есть ты!» — писала Джейн Кэти, хотя у нее была собственная дочь, с которой она не поддерживала отношений
[370].)
Франклин ответил любезностью на любезность. Забирая Джейн, убедил десятилетнего сына Кэти по имен Рэй отправиться с ними в Филадельфию и поступить вместе с Темплом в тамошний колледж. Поездка в карете по Коннектикуту и Нью-Джерси доставила Джейн большое удовольствие. «Речи моего дорогого брата мне даже более приятны, чем самая прекрасная погода», — сообщала она Кэти. Добрые чувства оказались настолько прочны, что позволили преодолеть любые политические разногласия во время краткого пребывания в губернаторском особняке в Перт-Эмбой, куда они заехали, чтобы навестить Уильяма.
После этого визита Франклину суждено было увидеть сына еще только раз: во время их последней напряженной встречи, состоявшейся десятью годами позже в Лондоне. Но тогда ни один из них об этом не знал, и встреча была короткой. «Мы хотели, чтобы они задержались подольше, — писала Темплу жена Уильяма, — но папа стремился поскорее домой»
[371].
После возвращения комиссии в Филадельфию Конгрессом было создано несколько подразделений морской пехоты с целью захвата военных грузов, доставляемых из Англии. Франклин рассказывал, что один из барабанщиков нарисовал на своем барабане гремучую змею, предупреждающую: «Не наступи на меня». В неподписанной статье, наполненной смелым юмором с долей яда, Франклин утверждал, что этот рисунок должен стать символом, а текст к нему — девизом борющейся Америки. Гремучая змея, как отмечал Франклин, не имеет глазных век и, «следовательно, может считаться символом бдительности». Она также никогда не атакует первая, а вступив в борьбу, никогда не сдается и «поэтому является символом великодушия и истинного бесстрашия». Что касается колец на хвосте гремучей змеи, то у змеи, нарисованной на барабане, их ровно тринадцать, «что соответствует числу объединившихся американских колоний. Как я помню, только количество колец на теле змеи может увеличиваться». Кристофер Гадсон, делегат Конгресса от Южной Каролины, подхватил предложение, содержавшееся в статье Франклина, и нарисовал желтый флаг с изображением гремучей змеи, подписав: «Не наступи на меня». В начале 1776 года этот флаг использовали первые подразделения морской пехоты, а позднее и многие другие подразделения бойцов народного ополчения
[372].
Канада
Осенняя миссия в окрестностях Бостона была вполне логичной — достаточно легкое путешествие в родной город. Решение Конгресса отправить Франклина с новой миссией и согласие на эту поездку объяснить не так просто. В марте 1776 года Франклин, которому на тот момент было уже семьдесят лет, отправился в путешествие в Квебек.
Объединенные американские силы, часть которых возглавлял патриотически настроенный Бенедикт Арнольд, вторглись в Канаду с целью помешать англичанам направить военную экспедицию вниз по Гудзону и проникнуть на территорию колоний. Попавшие в ловушку и оказавшиеся в осаде американские войска провели трудную зиму и обратились к Конгрессу с просьбой о подкреплениях. И вновь конгресс отреагировал на просьбу созданием комиссии, во главе которой опять оказался Франклин.
В первый день своего путешествия Франклин и другие члены комиссии проехали чуть севернее Перт-Эмбой, где Уильям продолжал изображать видимость сохранения власти, даже несмотря на то, что местные повстанцы ограничили свободу его перемещений. Франклин не стал наносить визит сыну, который стал теперь противником. Действительно, Уильям наглядно продемонстрировал, кому он верен, отправив в Лондон всю информацию, которую сумел собрать о миссии своего отца. «Доктор Франклин, — отмечал он, — планирует убедить канадцев вступит в союз с другими колониями». Однако в письмах к Темплу Уильям высказывал сожаления и страхи. Достаточно ли здоров старик для такого путешествия? Есть ли способ уговорить его остаться дома? «Ничто не причиняет мне больше страданий, чем эта его поездка».
