В феврале 1779 года Франклин наконец-то смог помочь Джонсу получить старый сорокапушечный военный корабль «Дюра», который Джонс быстро переименовал в «Боном Ришар» в честь своего патрона. Джонс был настолько воодушевлен, что в том же месяце нанес визит в Пасси, чтобы поблагодарить Франклина и его лендлорда Шомона, помогавшего снабжать Джонса деньгами и формой для моряков.
Для этого визита, возможно, имелась и другая причина. У Джонса, по-видимому, был тайный роман с мадам Шомон
[493]. Во время его пребывания в Пасси произошел инцидент, который, как выяснилось в последующих письмах, напоминал французский фарс. Одна морщинистая старуха, жена садовника Шомонов, утверждала, что Джонс пытался ее изнасиловать. Франклин в постскриптуме к своему следующему письму сделал краткий намек на этот пикантный инцидент, и Джонс ошибочно решил, что «тайна, о которой вы так деликатно упомянули», имеет отношение к эпизоду с убийством мятежного члена команды его корабля. Поэтому он предоставил длинный отчет об этом давнем деле. Франклин, которого подробная история о пронзенном шпагой мятежнике одновременно смутила и увлекла, ответил, что никогда не слышал ее прежде, и пояснил, что «тайна», на которую он намекал, имела отношение к заявлению жены садовника о попытке Джона изнасиловать ее в саду приблизительно «в семь часов вечера накануне своего отъезда». Женщина пересказала испытанный ею ужас во всех деталях, «многие из которых я не могу описать на бумаге», и сообщила, что три ее сына «намерены убить вас». Но Джонсу не следует беспокоиться: в Пасси все нашли эту историю очень забавной. «Она вызвала смех», сообщал Франклин, так как старуха была «одной из самых толстых, вульгарных, грязных и безобразных, которых только можно найти среди тысячи старых женщин». Мадам Шомон, чье знакомство с сексуальными аппетитами Джонса не помешало ей продемонстрировать французскую беззаботность, заявила, что это «дает ей хорошее представление о силе аппетита и о смелости американцев». Все сошлись на мысли, как уверял Джонса Франклин, что старуха обозналась. Просто во время празднования последнего дня Масленицы одна из горничных переоделась в военный мундир Джонса и в шутку напала на жену садовника. Кажется невероятным, что жена садовника даже в тусклом свете раннего вечера могла быть так легко одурачена — сам Бомарше не пытался ввести такую сцену с переодеванием в «Женитьбу Фигаро», — но объяснение было вполне удовлетворительным, чтобы об этом событии больше не упоминалось в последующих письмах
[494].
Все это происходило именно тогда, когда Франклин помогал планировать тайное нападение на Британию, предложенное Джонсом и Лафайетом, которые вместе приехали в Пасси и часами занимались там внимательной оценкой друг друга под пристальным наблюдением Франклина. Оба офицера были горды и вскоре начали соперничать в важных и второстепенных вопросах — начиная с того, кто будет руководить различными аспектами операции вторжения, и заканчивая тем, будут ли их люди обедать за одним столом. Франклин приложил все свое дипломатическое искусство, чтобы попытаться успокоить Джонса. «Неоднократно наблюдалось, что совместные экспедиции сухопутных и морских сил часто терпят неудачу из-за ревности и плохого взаимопонимания между офицерами разных родов войск», — отмечал он. Затем, говоря почти противоположное тому, что в действительности ощущал, он добавлял: «Хорошо зная вас и вашу манеру обдумывать такие события, я выражаю уверенность, что между вами не может произойти ничего подобного». Франклин ясно дал понять, что у него вызывал вполне понятное беспокойство характер Джонса. Требовалось «хладнокровное, осторожное поведение», предупреждал он. Джонс должен помнить, что Лафайет высокопоставленный офицер и что совместная операция станет «своего рода испытанием ваших способностей и совместимости ваших характеров и вашей предрасположенности к согласованным взаимодействиям друг с другом».
В инструкциях, предназначенных Джонсу, Франклин еще отчетливее приказывал ему проявлять сдержанность, особенно с учетом предыдущего похищения его командой фамильного серебра шотландского графа. «Хотя англичане беспричинно сожгли много беззащитных городов в Америке, вы не должны следовать их примеру, если только требование разумной суммы выкупа не отвергается, и в этом случае ваши собственные благородные чувства, а также эти инструкции побудят вас своевременно уведомить о вашем намерении с тем, чтобы больные и старые люди, женщины и дети могли быть эвакуированы в первую очередь». На что Джонс отвечал: «Ваши либеральные и великодушные инструкции сделают труса храбрецом»
[495].
Когда от участия Лафайета в этой военной экспедиции было решено отказаться, Франклин и французы пришли к единодушному мнению, что Джонсу следует продолжать военно-морские атаки, одну из которых он и предпринял в сентябре 1779 года. Результатом стало легендарное сражение между «Боном Ришаром» и гораздо лучше вооруженным британским кораблем «Серапис». Когда командир «Сераписа» после интенсивной бомбардировки противника предложил ему сдаться, Джонс, по крайней мере согласно легенде, ответил: «Я еще не начинал стрелять!» Как сообщал Джонс в своем ярком и подробном отчете Франклину: «Я решительно дал ему негативный ответ».
Джонс сумел намертво сцепить «Боном Ришар» с «Сераписом», и его люди стали карабкаться на мачты, чтобы бросать оттуда гранаты в трюм корабля противника. После трехчасового сражения, во время которого половина из трехсот его моряков были убиты или ранены, Джонс сумел взять «Серапис». После этого «Боном Ришар» затонул. «Сцена была настолько ужасной, что ее невозможно описать человеческим языком, — сообщал он Франклину. — Человечество может лишь ужасаться и стенать по поводу того, что война способна вызывать столь губительные последствия». Франклин испытывал гордость за успех Джонса, и они стали еще более близкими друзьями. «В Париже и Версале только и говорили о вашем хладнокровии и стойкости во время этого ужасного сражения», — отвечал он. Франклин помог Джонсу, который отчаянно стремился завоевать уважение в обществе, вступить в масонскую ложу «Девять сестер» и сопровождал его во время триумфального визита к королю в Версаль. Франклин даже оказался втянут в долгие и острые споры с непокорным Пьером Ланде, командиром «Альянса», который, как предполагалось, должен был входить во флотилию Джонса. Ланде не сумел прийти на помощь во время сражения с «Сераписом» и фактически вел огонь по «Боном Ришару». В течение следующих двух лет Франклин и Джонс боролись с Ланде, поддерживаемым Артуром Ли, за должность командира «Альянса». Когда Ланде все-таки получил под командование этот корабль и вышел в море, измученный борьбой Франклин решил: лучше, если его друзья сами будут решать свои проблемы. Во Франции у него было много других дел
[496].
