Конституционный конвент 1787 года
Необходимость новой федеральной конституции стала очевидной (особенно для тех, кто хотел это замечать) уже через несколько месяцев после ратификации Статей Конфедерации в 1781 году. Тогда в Конгресс прибыл курьер с сообщением о победе под Йорктауном. В государственной казне не было денег на оплату расходов курьера, так что членам конгресса пришлось доставать деньги из собственных карманов. Конгресс, в соответствии со Статьями Конфедерации, не имел власти вводить налоги или заниматься чем-то подобным. По этой причине он попытался реквизировать деньги у штатов, то есть действовать так же, как — в мечтах колониальных лидеров — король. А штаты, как когда-то опасались король и его министры, часто не реагировали на подобные требования.
К 1786 году ситуация выглядела угрожающе. Бывший офицер революционной армии Дэниел Шейс возглавил восстание бедных фермеров на западе Массачусетса против налогов и сбора долгов. Возникли опасения, что анархия распространится и дальше. Конгресс, который тогда собирался в Нью-Йорке, перебирался из одного здания в другое, часто оказываясь неспособным оплатить счета или собрать кворум. Тринадцать штатов наслаждались независимостью не только от Британии, но и друг от друга. Нью-Йорк стал взимать плату со всех кораблей, прибывающих из Нью-Джерси, а этот штат в ответ обложил налогом маяк на Сэнди-Хук, обслуживавший нью-йоркскую гавань. Другие штаты находились в стадии формирования — включая и называвшийся в то время Франклин, а затем переименованный в Теннеси, — то есть боролись за налаживание возможных отношений с существующими штатами. Когда переселенцы, пожелавшие создать штат Франклин, спросили у самого Франклина, как относиться к конкурирующим заявлениям Северной Каролины, он предложил им передать вопрос на рассмотрение Конгресса, который, как было известно каждому, мало что мог сделать полезного
[577].
После того как Мэриленд и Виргиния не смогли договориться об установлении сухопутных и морских границ, в Аннаполисе была созвана конференция всех штатов для разрешения таких споров, а также более общих проблем торговли и сотрудничества. Конференция, на которой присутствовали представители всего пяти штатов, не смогла добиться заметных результатов, но Джеймс Мэдисон и Александр Гамильтон вместе с другими политиками, понимавшими необходимость создания более сильного национального правительства, использовали ее для распространения призывов к проведению федерального съезда (конвента) с очевидной целью — внести изменения в Статьи Конфедерации. Конвент предполагалось провести в Филадельфии в мае 1787 года.
Ставки были необычайно высоки, как утверждал Франклин, избранный одним из делегатов от Пенсильвании, в письме Джефферсону в Париж. «Наша федеральная конституция обычно считается несовершенной, и конвент, впервые предложенный Виргинией и затем рекомендованный Конгрессом, должен собраться здесь в следующем месяце, чтобы пересмотреть ее и предложить поправки. <…> Если он не пройдет успешно, то это причинит большой вред, так как покажет, что мы не обладаем достаточной мудростью, чтобы самим управлять собой»
[578].
Итак, они собрались необычно жарким и влажным летом 1787 года, чтобы разработать в обстановке строжайшей секретности новую американскую конституцию, которая оказалась бы наиболее совершенной из всех написанных когда-либо человеческой рукой.
Делегаты образовали, по словам Джефферсона, «ассамблею полубогов». Если его оценка верна, то «полубоги» были в основном молодыми людьми. Гамильтону и Чарльзу Пинкни — по двадцать девять лет (тщеславный Пинкни заявлял, что ему всего двадцать четыре года, чтобы считаться самым молодым делегатом съезда, которым в действительности был двадцатишестилетний Джонатан Дейтон из Нью-Джерси). Франклин, которому исполнился восемьдесят один год, был на пятнадцать лет старше следующего за ним по возрасту делегата, а средний возраст остальных делегатов составлял около сорока
[579].
Когда генерал Вашингтон прибыл 13 мая в Филадельфию, он первым делом нанес визит Франклину, который приготовил для гостя бочонок темного пива и принял его в новой столовой. Среди многих ролей, сыгранных прославленным филадельфийским мудрецом на этом конвенте, была роль символического хозяина. Его сад с тенистым тутовым деревом, расположенный всего в нескольких сотнях ярдов от здания законодательного органа штата, стал местом, где делегаты могли перевести дух после жарких дебатов и спокойно поговорить друг с другом за чашкой чая, послушать рассказы Франклина и настроиться на поиски необходимых компромиссов. Среди шестнадцати больших фресок в Зале Великого эксперимента в вашингтонском Капитолии, отображающих сцены большой исторической важности — от подписания соглашения на борту «Мэйфлауэра» и до маршей суфражисток, — есть одна, на которой нарисованы Гамильтон, Мэдисон и Джеймс Уилсон, беседующие с Франклином под тенистым тутовым деревом.
Если бы Франклин был полностью здоров и имел соответствующие амбиции, он мог бы оказаться единственным человеком, помимо Вашингтона, имевшим шансы председательствовать на конвенте. Однако он предпочел, чтобы эту должность занял Вашингтон. К сожалению, проливной дождь и сильные почечные колики вынудили его пропустить первое заседание 25 мая, и поэтому он попросил другого члена делегации выдвинуть кандидатуру Вашингтона. В своем дневнике того периода Мэдисон отмечал: «предложение было любезно сделано от Пенсильвании, так как доктор Франклин мог рассматриваться как единственный конкурент».
В понедельник 28 мая Франклин прибыл на второе заседание конвента, чтобы занять место за одним из четырнадцати круглых столов в Восточном кабинете здания Законодательного собрания, в котором он проработал так много лет. Согласно некоторым поздним отчетам, это был грандиозный выезд: чтобы минимизировать страдания Франклина, его целый квартал несли в закрытом портшезе, привезенном из Парижа, четверо заключенных из тюрьмы, расположенной на Уолнат-стрит. Они высоко держали портшез на гибких жердях и шли очень медленно, чтобы не допустить болезненных толчков
[580].
