В июле Франклин прибыл в Лондон вместе с сыном Уильямом, которому тогда было около двадцати шести лет, а также с двумя рабами в качестве домашней прислуги. Их встретил его давний друг по переписке Питер Коллинсон, квакер, лондонский купец и ботаник, помогавший доставать книги для первой библиотеки Хунты, а позднее публиковать письма Франклина об электричестве. Коллинсон поселил Франклина в старинном помещичьем доме, сразу на севере от Лондона, и немедленно пригласил к нему в гости своих друзей, одним из которых был печатник Уильям Страхан, обрадованный возможностью лично познакомиться с легендарным человеком, которого на протяжение долгих лет знал только по переписке
[198].
Спустя несколько дней Франклин нашел жилье (включая комнату для экспериментов с электричеством) в уютном и удобно расположенном четырехэтажном одноквартирном доме на Крейвен-стрит, которая ютилась между улицей Стрэнд и Темзой, сразу за местом, которое сегодня зовется Трафальгарской площадью, — рукой подать до резиденции правительства Великобритании. Его домовладелицей была умная и скромная вдова средних лет по имени Маргарет Стивенсон. С ней сложились добросердечные отношения, одновременно изысканные и земные, повторившие брак в атмосфере уюта и комфорта, который принес ему столько радости с Деборой в Филадельфии. Лондонские друзья часто относились к Франклину и миссис Стивенсон как к супружеской паре, приглашая их обоих на ужин и адресуя обоим письма. Хотя и существует вероятность сексуальных отношений между ними, однако не стоит искать здесь особой страсти. В Лондоне эта история почти не вызывала слухов и сплетен
[199].
Более сложными стали его отношения с дочерью Маргарет, Мэри, известной под именем Полли. Она была живой и очаровательной восемнадцатилетней девушкой с пытливым умом, что так привлекало Франклина в женщинах. В некотором смысле Полли стала лондонским двойником его дочери Салли. Его отношение к ней было покровительственным, иногда даже отеческим, он наставлял ее относительно жизни и морали, а также науки и образования. Однако она также была и английской версией Кейти Рэй, хорошенькой и остроумной молодой женщины с веселым нравом. Иногда его письма к ней были кокетливы, ей льстило огромное внимание, которым он так щедро одаривал симпатичных ему женщин.
Франклин часами говорил с Полли, чья живая любознательность завораживала его, а затем, когда она уехала жить с тетушкой за город, они поддерживали удивительную переписку. Он писал ей намного чаще, чем своей семье. В некоторых из посланий открыто флиртовал: «Не проходит ни одного дня, чтобы я не думал о вас», — эти слова прозвучали, когда прошло чуть менее года после их первой встречи. Она посылала ему маленькие подарки. «Я получил подвязки, которые вы так любезно связали для меня, — говорил он в письме. — Только их я могу носить, учитывая, что не носил вовсе никаких на протяжении двадцати лет до того момента, пока вы не прислали их мне… Будьте уверены, что я буду думать о вас так же часто, надевая их, как думали вы, пока занимались вязанием».
Как и с Кейти Рэй, отношения с Полли были продиктованы увлечением и сердца, и ума. Он писал ей очень длинные письма, полные изощренных объяснений, рассказывал, как работает барометр, как разные цвета поглощают тепло, как проводится электричество, формируется водяной смерч и как луна влияет на приливные волны. Восемь из этих писем позже включат в пересмотренное издание его документов об электричестве.
Помимо этого Франклин занимался с Полли на расстоянии, обучая ее самым различным предметам. «Наиболее правильно для вас, на мой взгляд, будет читать определенные книги, которые я порекомендую, — предложил он. — Из них вы почерпнете материал для писем ко мне, а в дальнейшем для моих писем — к вам». Такое интеллектуальное обучение было, на его взгляд, наилучшим способом польстить молодой женщине. Одно из писем он заканчивал словами: «Я расписал молодой девушке философские концепции на шести страницах. Разве есть необходимость заканчивать такое письмо комплиментом? Разве это не свидетельствует о том, что ее ум жаждет знаний и способен их получать?»
[200]
Однако его беспокоило опасение, что Полли воспримет занятия слишком серьезно. Хоть Франклин и ценил ее ум, он воспротивился, услышав о ее желании посвятить себя обучению за счет замужества и детей. Услышав такого рода намеки, засыпал ее отеческими наставлениями. В ответ на предположение Полли, что она может «прожить одна» всю жизнь, прочитал ей лекцию о «долге» женщины родить и вырастить детей:
Существует разумная умеренность в занятиях такого толка. Знание природы может украсить жизнь и принести пользу, но если, желая достичь определенной высоты, мы пренебрегаем пониманием и исполнением практических обязанностей, то заслуживаем порицания. Ведь не существует положения в естествознании, которое могло бы по статусу и значимости сравниться со званием хорошего родителя или ребенка, хорошего мужа или жены.
Полли прислушалась к его рекомендациям. «Спасибо, мой дорогой наставник, за терпимость, которую вы проявили, удовлетворяя мое любопытство, — отвечала она. — Поскольку самое мое большое желание — оставаться привлекательной в ваших глазах, я буду стараться никогда не нарушать границы умеренности, предписанной вами». После этого на протяжении нескольких недель они продолжали подробное обсуждение, заполненное как фактическими исследованиями, так и различными теориями, посвященными тому, как различные течения влияют на движение воды в устье реки
[201].
Через некоторое время Полли вышла замуж, родила троих детей, после чего овдовела, но все это время оставалась чрезвычайно близким Франклину человеком. В 1783 году, почти в самом конце жизни, он написал ей: «Наша дружба была чистым солнечным светом, без единого облака на небосводе». Именно она стояла у изголовья его кровати, когда через тридцать три года после их первой встречи он умер
[202].
