Пытаясь удержать сына у истоков среднего класса, Франклин взял его на генеалогическую экскурсию летом 1758 года. Они совершили путешествие в Эктон, приблизительно на шестьдесят миль к северо-западу от Лондона, где поколения Франклинов обитали до того, как Джозайя эмигрировал в Америку. Здесь по-прежнему жила первая кузина Франклина Мэри Франклин Фишер, дочь Томаса, брата Джозайи. Она была «едва жива в связи с возрастом, — заметил Франклин, — но, кажется, это очень умная и здравомыслящая женщина».
В приходской церкви Франклины обнаружили записи двухсотлетней давности, содержащие данные о рождениях, бракосочетаниях и смертях в их роду. Жена приходского священника развлекала их историями о дяде Франклина Томасе, чья жизнь была несколько схожей с судьбой племянника. Вот что сообщал Франклин Деборе:
[Томас Франклин] принимал очень активное участие во всех делах отечества и был очень занят общественными вопросами. Он пустил в ход подписку, чтобы установить колокола в местной церкви, и сам работал над их установкой, теперь же нам слышен их звон. Он открыл простой способ спасти местные луга от затоплений, которые уничтожали когда-то местность у реки, и этот метод по-прежнему жив… Его совета и мнений спрашивали по всем возможным вопросам самые различные люди, и некоторые из них, по словам [Мэри Франклин Фишер], смотрели на него как на своего рода волшебника. Он умер ровно за четыре года до того, как я родился, в тот же день того же месяца.
Франклин мог заметить, что характеристика «волшебник» совпала с той, которую однажды использовала Кейти Рей. А Уильям, впечатленный совпадением дат, предположил, что произошло «переселение душ».
На кладбище, когда Уильям копировал дату с надгробной плиты, слуга Франклина, Питер, использовал жесткую щетку, чтобы отчистить мох. Когда Франклин описывал эту сцену, он упомянул о том, что, предвидя, как в конце концов поменяются его взгляды, он привез с собой в Англию двух рабов. Франклин, однако, считал их скорее старыми семейными слугами, чем собственностью. Когда один из них покинул его вскоре после прибытия в Англию, Франклин не пытался вернуть его силой, что позволял ему закон Британии. Его ответ Деборе, когда позже она спросила об их благосостоянии, проливает на это свет:
Питер все еще со мной и ведет себя настолько хорошо, насколько можно ожидать этого в стране, где есть столько возможностей испортить слуг, даже если они всегда были отличными. У него столько же недостатков, сколько и у них у всех, [но я вижу их] только одним глазом и слышу только одним ухом; так что мы уживаемся неплохо. Кинга, о котором ты спрашиваешь, с нами нет. Он сбежал из дома около двух лет назад, пока нас не было; но его вскоре нашли в Саффолке, куда его доставили на службу для дамы, которой очень понравилось делать из него христианина и способствовать его образованию и развитию
[219].
В то время его отношение к Питеру напоминало отношение к рабству в целом: он видел недостатки только одним глазом, слышал только одним ухом и уживался с ними неплохо, хоть давалось это ему все тяжелее. Эволюция его взглядов на рабство и расовый вопрос действительно продолжалась. Вскоре его избрали членом попечительского совета Английского благотворительного общества, состоявшего из соратников доктора Брея
, которое занималось построением школ для негров, живущих в колониях.
Вместе с Уильямом Франклин провел весну и лето 1758 года, объезжая окрестности, чтобы насладиться гостеприимством и поприветствовать своих поклонников. Во время визита в Кембриджский университет он совместно с прославленным химиком Джоном Хедли провел серию экспериментов, связанных с выпариванием. Франклин прежде изучал, как жидкости производят разный замораживающий эффект, основываясь на том, как быстро они испаряются. С Хедли они проводили эксперимент, используя эфир, который очень быстро испаряется. В комнате при температуре шестидесяти пяти градусов они постоянно обмазывали шарик термометра и использовали воздуходувные мехи, чтобы выпаривать его. «Мы продолжали выполнять эту операцию, один из нас при этом смачивал шар, а другой дул на него из мехов, чтобы ускорить выпаривание, ртуть постоянно опускалась вниз, пока не дошла до отметки семь, что означало двадцать пять градусов ниже температуры замерзания, — писал Франклин. — Из этого эксперимента можно извлечь вывод о вероятности заморозить человека до смерти теплым летним днем». Он также размышлял, верно, что летние бризы не охлаждают людей сами по себе; напротив, охлаждающий эффект появляется из-за увеличения испарений человеческого организма через потоотделение, вызванного бризом.
Его исследования в области тепла и заморозки хоть и не были такими плодотворными, как работа над электричеством, продолжались на протяжении всей жизни. В дополнение к опытам над выпариванием он также изучал в дальнейшем, как различные цвета поглощают тепло от света, как такие материалы, как металл, проводящий электричество, способствуют передаче тепла и как улучшить строение печей. Как обычно, его сила заключалась в том, что он не развивал абстрактные теории, а изобретал, как применить на практике то, что принесет улучшение повседневной жизни
[220].
Визит Франклина в Кембридж всех настолько впечатлил, что его пригласили повторно приехать туда этим же летом, чтобы поприсутствовать на церемонии вручения степеней. «Мое тщеславие было немало удовлетворено этим отношением», — признавался он Деборе. Но не такая встреча ждала его, когда осенью он вернулся в Лондон
[221].
Ответ Пеннов
В ноябре 1758 года, когда с момента вручения Франклином «Основных положений о прошениях» прошло более года, Пенны наконец-то ответили. Для того чтобы осадить Франклина, они попросили своего юриста Фердинанда Париса написать прямо в Ассамблею Пенсильвании, отправив затем копию послания Франклину, сопроводив собственноручным письмом только послание к Ассамблее.
По вопросу полномочий Ассамблеи хозяева колонии были непреклонны: их указания губернаторам оставались незыблемы, а хартия «дает [им] право создавать законы». Ассамблея отвечает только за «совет и согласие». По вопросу налогообложения, однако, Пенны оставляли возможности для некоторых компромиссов. «Они вполне готовы пересмотреть свой годовой доход от земельных владений», — писал Парис, и рассмотреть некоторые отчисления на основании того, «что по природе своей подлежит налогообложению».
Туманный ответ, который не давал никаких гарантий реальных денег, подтолкнул Франклина написать еще раз, чтобы добиться пояснений. Но ключевой аспект в позиции хозяев колонии заключался в том, что они больше не собирались иметь с ним дела. Парис демонстративно сказал Ассамблее, что своим посланником они выбрали отнюдь не «человека беспристрастности». А Пенны в собственном письме заявили, что дальнейшие переговоры потребуют «совершенно другого подхода». Акцентируя на этом внимание, Парис лично нанес визит Франклину, чтобы доставить сообщение Пеннов, в котором говорилось следующее: «Мы не считаем необходимым поддерживать корреспонденцию с джентльменом, который признает, что он не вправе придерживаться надлежащих рамок». Франклин «ни слова не передал в ответ, — докладывал Парис, — и выглядел весьма разочарованным».
