Осень в Голландии выдалась дождливой, холодной и очень мрачной. Би-би-си и «Радио Оранж» сообщали, что дожди в России замедлили продвижение Шестой армии нацистов. 8 ноября англичане и американцы под командованием генерала Эйзенхауэра высадились в Марокко и Алжире. Великий генерал Монтгомери отбросил в пустыню армию генерала Роммеля. Да, победа была еще далека, но мы уже ощущали ее вкус. Естественно, нацистские газеты кричали о близком триумфе немцев. Скоро Германия будет править всей Европой, Англией, Северной Африкой, Египтом и так далее, и тому подобное.
Отправляясь в магазин, я никогда не знала, что удастся купить. Каждый раз продуктов становилось чуть меньше, а очереди – чуть длиннее. Люди выглядели более потрепанными жизнью. И все же, потратив немного больше времени и усилий, я ухитрялась приобретать все необходимое для нас с Хенком и семерых беглецов.
Каждый раз, когда я входила в убежище, Анна, госпожа Франк и госпожа ван Даан набрасывались на меня с расспросами о жизни по ту сторону книжного шкафа. Мужчины точно так же пытали Хенка. Анна часто спрашивала, увезли ли их вещи из квартиры на Мерведеплейн. Я несколько раз проезжала там на велосипеде и заглядывала в окна, но видела лишь те же самые шторы, которые были еще у Франков. Поэтому отвечала, что ничего не знаю.
О том, что из дома ван Даанов всё вывезли, я узнала случайно. Госпожа ван Даан очень расстроилась, и я поклялась себе никогда больше не сообщать известий, способных вызвать такую реакцию. Но сделать это было нелегко. Из Анны получился бы отличный детектив. Она сразу же чувствовала, что я что-то утаиваю, и всеми силами старалась вытянуть из меня правду. В конце концов, я говорила то, чего говорить не хотела.
Более всего дурные вести расстраивали госпожу Франк. Зима приближалась, и ее настроение портилось с каждым днем. Остальные с радостью выслушали сообщение о прекращении облав. Нас радовали оптимистичные новости об англо-американских победах, которые мы получали от Би-би-си и «Радио Оранж». Но все это не влияло на настроение госпожи Франк. Какими бы обнадеживающими ни были известия, она не видела света в конце туннеля.
Несмотря на то что облавы прекратились, евреи не чувствовали себя в безопасности. Многие скрылись, другие жили в постоянном страхе. У них не было источников дохода – разве что они работали в тех сферах, которые были им разрешены. Но список этих работ постоянно сокращался. Христианам было запрещено пользоваться услугами еврейских врачей и дантистов, но я продолжала ходить к Альберту Дусселю. Он был прекрасным дантистом-хирургом и всегда мне нравился.
Когда я пришла к нему в очередной раз, он напряженным голосом спросил:
– Мип, вы не знаете надежного убежища для меня?
К сожалению, я ничем не могла ему помочь, но пообещала, что, если что-то узнаю, сразу же сообщу.
На следующий день я рассказала господину Франку о своем визите к доктору Дусселю и о том, что он ищет убежище. Господин Франк выслушал меня с интересом: Дуссель и его жена были частыми гостями в доме Франков, как и другие беженцы из Германии. Я знала, что господин Франк относится к дантисту с той же теплотой, что и я.
Я уже забыла об этом разговоре, но через несколько дней господин Франк сказал, что хочет со мной что-то обсудить. Он сказал:
– Мип, где могут прожить семь человек, смогут и восемь. Мы все обсудили и решили, что Дуссель может поселиться с нами. Но он должен прийти завтра рано утром.
Он объяснил, почему не хочет оттягивать – надо, чтобы доктор Дуссель не успел никому об этом рассказать. Тщательная подготовка могла вызвать подозрения и создать опасность для обитателей убежища. Я его прекрасно поняла и сказала, что передам его приглашение немедленно.
После работы я отправилась прямо к Альберту Дусселю и сказала, что нашла для него убежище. В детали я не вдавалась – просто сказала, что есть «безопасное место».
– Но вы должны отправиться туда завтра утром. Это главное условие.
Дуссель побледнел и печально покачал головой.
– Это невозможно, – сказал он. – Я лечу одну пациентку. Очень серьезный случай, затронуты кости. Завтра последняя процедура. Я не могу ее бросить. Она очень страдает.
Он тяжело вздохнул и добавил:
– Это невозможно, невозможно… Через день я смогу, но завтра… нет.
Я ничего не сказала и ушла.
На следующее утро я с тяжелым сердцем вошла в убежище, чтобы рассказать о своем визите к Альберту Дусселю. Господин Франк выслушал меня очень внимательно. Я чувствовала, что наши друзья сильно нервничают при мысли о новом человеке в убежище. Господин Франк решил обсудить все с остальными. Перед уходом из конторы я поднялась и спросила:
– Что вы решили по поводу доктора Дусселя?
– Мы все обсудили, – сказал господин Франк, – и согласились, что настоящий врач не может бросить пациента в процессе лечения. Мы уважаем его решение. Скажите, что, если он готов прийти в понедельник утром, мы найдем для него место. Мип, мы придумали план. Готовы ли вы помочь нам? Предупреждаю, это может быть опасно.
Я сразу же согласилась, и господин Франк рассказал мне свой план.
После работы я зашла к доктору Дусселю и сказала, что он может скрыться в понедельник утром. В его глазах вспыхнула надежда.
– В понедельник утром я смогу. Лечение закончено. Я готов.
– Отлично, тогда план такой. В понедельник в одиннадцать утра идите на главный почтамт на Н. З. Форбургвал. Гуляйте перед почтамтом. К вам подойдет человек и скажет: «Пожалуйста, следуйте за мной». Ничего не спрашивайте и идите за ним. Самое главное – возьмите с собой как можно меньше вещей, чтобы не вызвать подозрений. Вы сможете получить вещи позже, когда окажетесь в безопасности. Мы постараемся это сделать.
Доктор Дуссель сердечно поблагодарил меня. Я понимала, что он видит во мне лишь посланницу – он даже простился со мной весьма своеобразно: «Увидимся после войны». Я пожелала ему удачи. Больше ничего мы сказать не могли. Оба знали, что опасность поджидает еврея повсюду – и особенно в последние часы на пути к убежищу.
Мне показалось, Дуссель надеялся, что убежище окажется за городом, как это было обычно. Встретиться ему предстояло с господином Коопхейсом. Они никогда не виделись, поэтому Дуссель не увидит связи между ним и Франком; к тому же он никогда не бывал в конторе на Принсенграхт. Евреи находились в отчаянном положении, и Альберту Дусселю придется доверить свою безопасность и саму жизнь незнакомому человеку.
В понедельник утром я сидела за своим рабочим столом. В половине двенадцатого ко мне подошел господин Коопхейс.
– Все в порядке, – сказал он. – Я провел его черным ходом в личный кабинет Франка. Он ждет там. Удивился, что мы направились в центр Амстердама, а не за город. Теперь дело за вами, Мип.
Я поспешила в личный кабинет господина Франка.
– Мип! – изумленно воскликнул Дуссель.
Я не могла не рассмеяться при мысли о том, какой сюрприз его ожидает.
