Я постоянно думала о шоколаде. О горячем шоколаде, сладком и бархатистом. При этой мысли у меня начинали течь слюнки.
12 апреля умер президент Рузвельт. Русские заняли Вену, мой родной город, 13 апреля. Монтгомери перешел через Рейн и двигался к Бремену и Гамбургу. Постоянно поступали новые известия. Европа лежала в развалинах. Немцы терпели поражение на всех фронтах. Свобода медленно приближалась к Нидерландам.
Но пока мы ждали, сотни добрых голландцев умирали от голода. Мы слабели на глазах и не могли думать ни о чем, кроме еды. Каждый день нужно было пережить. Я приходила на Принсенграхт, занималась делами, медленно возвращалась в Речной квартал, борясь с головокружением и приступами тошноты. Меня провожал господин Коопхейс. Дома ждал Хенк и наш кот Берри – или мы с котом ждали Хенка. Как накормить двумя картофелинами двух взрослых людей и одного кота?
Муссолини задержали в Комо на границе с Швейцарией и казнили. Его и его любовницу повесили вверх ногами на автозаправке в Милане. И вдруг 1 мая по германскому радио начали передавать Седьмую симфонию Брукнера. Гремели барабаны. Диктор, еле сдерживая эмоции, объявил о смерти Гитлера. Его преемником стал адмирал Дениц. Мои молитвы были услышаны – я столько раз молилась об этом. Но этого мне было недостаточно.
Потеплело, дни стали длиннее. Две проблемы – отопление и освещение – уже были не такими острыми, но ситуация с едой еще больше осложнилась. Поиски пропитания отнимали все мои силы и не давали сосредоточиться. Вести дела стало гораздо труднее. Каждый день мне приходилось заставлять себя заниматься работой, хотя думала лишь о том, что в это время кто-то добывает продукты, которые могли достаться мне.
Май выдался прекрасным: синее небо, зелень – там, где ее не извели под корень. В пятницу, 4 мая, после очередного дня, проведенного в конторе, я вернулась домой. Берри сидел на кухне возле своей миски, ожидая молочка. Я начала готовить ужин из нескольких морковок и мелких картофелин. Огонь развела из щепок, и вода никак не закипала. Я рассеянно ждала, пока она закипит, как вдруг в комнату ворвался свежий воздух – а вместе с ним появился Хенк. Он взял меня за руки и сказал:
– Мип, у меня хорошие новости! Немцы капитулировали! Война закончилась!
Мы так долго этого ждали! Ноги у меня подкосились. Неужели это правда? Я посмотрела Хенку в глаза и поняла – это правда. Хенку всегда можно было доверять.
Мы проглотили наш ужин. Радость была так велика, что мы забыли о мучительном голоде. Я никогда в жизни не ела ничего вкуснее! Что же будет дальше, спрашивали себя мы. Немцы все еще в Амстердаме. Они проиграли войну – наверное, они в ярости. Хенк предупредил, чтобы я не расслаблялась. Сейчас легкомыслие может стоить жизни – обидно будет погибнуть, когда война кончилась. А наши друзья в концлагерях? Неужели их освободили и они скоро вернутся?
Пробило восемь часов – комендантский час. Неожиданно кто-то громко постучал в окно. Мы с Хенком выглянули. Под окном стоял наш друг с Рейнстраат, который обещал сообщить нам о конце войны. Он стучал и размахивал руками:
– Все кончилось! Все кончилось!
Мы впустили его и сказали, что уже знаем.
– Пойдемте, – позвал он нас. – На улицах полно народу! Комендантский час нам не страшен. Мы свободны!
На улицах действительно было не протолкнуться. Люди принесли с собой бумагу, дерево, старую одежду, все, что могло гореть. Мы вышли на Рейнстраат. Повсюду горели огромные костры, молодежь танцевала. Старики прохаживались по улицам. Все смеялись и обнимали друг друга. Вокруг царила атмосфера абсолютного восторга. Немцев не было видно.
Мы направились к дому. Я знала, что ночью нам не заснуть. Стало темнеть. И я впервые за долгое время обратила внимание, как красив закат. Над крышами я увидела стаю голубей. Они кружились над домами. Я поняла, что давным-давно не видела в Амстердаме птиц. Когда исчезли воробьи? Когда по глади каналов перестали скользить лебеди? А утки? Да, птицам было легко улететь – впрочем, в городе для них все равно не оставалось пропитания.
Немцы запретили голландцам держать голубей. Наверное, кто-то прятал их во время оккупации. Но когда война кончилась, их выпустили. Они сверкали в лучах заходящего солнца, как фейерверк.
Над крышами Амстердама снова появились голуби. Они были свободны – мы тоже.
Глава 17
В аэропорт Схипхол стало поступать продовольствие. Маленькие баночки маргарина, масла, печенье, колбасы, бекон, шоколад, сыр и яичный порошок. Самолеты пролетали очень низко, и впервые гул их двигателей не пугал, а радовал. Люди вылезали на крыши и махали всем, что у них было, – флагами или даже простынями.
В субботу утром все высыпали на улицы. Я шла в контору. Хотя война кончилась и все радовались, но опасность сохранялась. Немцы были в ярости. Я слышала, что на площади Дам напротив старого отеля «Краснапольски» немецкие солдаты начали стрелять по толпе и убили несколько человек. Но это не ослабило нашей радости. Люди продолжали жечь костры и танцевать.
После работы я вернулась домой и сказала мужу:
– Хенк, пошли праздновать!
Он покачал головой.
– Нет. Я останусь дома. Мне не хочется праздновать на улицах. За эти пять лет в нашей стране многое произошло. Слишком многие погибли и пропали. Кто знает, сколько людей никогда не вернется? Да, я рад, что война кончилась, но хочу остаться дома и провести вечер в тишине.
Я сорвала шторы затемнения. Впервые за пять лет мы смогли увидеть за окном луну.
Мы слышали, что немецкие солдаты собираются в разных районах Голландии и уходят. Неожиданно их не осталось. Прилетали самолеты союзников и сбрасывали продуктовые посылки. У всех было ощущение чуда. Мы ждали объявления о распределении поступившего продовольствия.
7 мая был объявлен выходной. На улицах раздались крики – в город вошли канадские войска. Я бросила фартук на стул и выбежала вместе со всеми встречать наших освободителей на Рейнстраат. Говорили, что они придут «вот-вот», но мы ждали, ждали и ждали, а никто не появлялся.
После трех часов ожидания мы увидели четыре небольших канадских танка на мосту Берлаге. Они остановились, потом двинулись дальше. На солдатах были береты. Форма их была светло-коричневой – короткие кители и брюки, заправленные в высокие ботинки.
Главные силы канадской армии прибыли 8 мая. Они шли целый день. Но мы с Хенком были на работе и не могли увидеть парад. От наших друзей мы слышали, что солдаты измучены, но девушки целовали их прямо в грязные лица. Канадцы махали нам и раздавали первые настоящие сигареты за много лет.
Они вошли в Южный Амстердам и направились к площади Дам и королевскому дворцу. Королева Вильгельмина уже вернулась в свою любимую Голландию, разрушенную и голодающую. Нашей королеве было шестьдесят четыре года. Эту крепкую, невысокую женщину Черчилль называл «самым смелым человеком в Англии». Как и наша страна, она выстояла.
