– Вы – одна из подозреваемых, госпожа Гис, – сказал мне полицейский. – Вы же родились в Вене.
Это было ужасное обвинение.
– Приходите в любое время, – ответила я, – и мы с вами поговорим.
Полицейский пришел к нам в дом. Мы с Хенком встретили его вдвоем. В тот день было холодно, и мы разожгли камин. Огонь почти угас, и Хенк пошел за углем.
Когда он вышел, полицейский наклонился ко мне и тихо сказал:
– Мы не хотим разрушать ваш брак, госпожа Гис. Пожалуйста, приходите в полицию завтра в девять часов. Одна.
Наверное, я посмотрела на него слишком удивленно, потому что он пояснил:
– Господин ван Матто сообщил на допросе, что у вас была… как бы это сказать?.. «интимная»… «дружеская» связь с человеком из гестапо. И у вас была «дружеская» связь с господином Коопхейсом.
Кровь отлила от моих щек. Я чувствовала, что у меня поднимается давление.
– Я не буду отвечать на эти обвинения, – отрезала я. – Когда мой муж вернется, пожалуйста, скажите ему то, что только что сказали мне.
Кажется, мой ответ ему не понравился. Хенк принес уголь, подбросил его в камин и сел. Полицейский обратился к нему:
– Господин ван Матто сказал на допросе, что у вашей жены были «дружеские отношения» с человеком из гестапо, а также с господином Коопхейсом. Что вы можете об этом сказать?
Хенк повернулся ко мне:
– Я снимаю перед тобой шляпу, Мип. Уж и не знаю, когда ты ухитрилась наладить все эти «дружеские отношения». Утром мы с тобой одновременно уходили на работу. Каждый день мы обедали в твоей конторе. Все вечера мы проводили вместе…
– Хватит, хватит, – перебил его полицейский.
Потом он спросил, не считаю ли я предателем Фрица ван Матто.
– Уверена, что это не он, – ответила я.
Он спросил, знала ли я, что другие подозревали ван Матто. Анна даже в дневнике написала, что ни она, ни остальные ему не доверяли.
Я снова сказала, что не считаю ван Матто предателем.
Через несколько недель тот же полицейский сообщил мне:
– Я отправляюсь в Вену, чтобы допросить офицера «зеленой полиции» Зильбербауэра. Может быть, он помнит, кто был предателем. Я спрошу у него, почему он отпустил вас, хотя всех других отправили в лагеря.
– Хорошо, – спокойно ответила я. – Когда вернетесь, сообщите мне, что он вам сказал.
Вернувшись из Вены, полицейский снова пришел к нам. Он спросил у Зильбербауэра, почему тот меня отпустил, и тот ответил: «Она была такой милой девушкой!» Имени предателя он не помнил – в те дни их было слишком много.
Зильбербауэр стал в Вене полицейским. Из-за своего нацистского прошлого он год оставался без работы, а потом его снова приняли в полицию.
Голландский полицейский рассказал мне, что снова беседовал с Фрицем ван Матто, который оставался главным подозреваемым. Он сообщил ван Матто, что, несмотря на его обвинения в мой адрес, я не сказала о нем ничего плохого и утверждала, что предатель не он.
Полицейский спросил, почему я так считаю. Я объяснила. Один из наших коммивояжеров говорил мне, что во время войны ван Матто прятал своего сына. Я сохранила этот секрет в годы войны – и после. Поэтому мы с Хенком и господин Франк были уверены, что ван Матто – не предатель, хоть и весьма неприятный человек.
Господин Франк не хотел искать предателя.
– Я не желаю знать, кто это сделал, – сказал он.
Хотя ван Матто оставался главным подозреваемым, но, скорее всего, предателем был кто-то из голландских нацистов, живших в соседнем доме. Они могли заметить какое-то движение за грязными белыми шторами. А может быть, как думала Анна, их предал вор, забравшийся в контору. Теорий было много, включая самые безумные, но доказательств так никто и не нашел. Уверена, что, если бы у полиции были улики, они арестовали бы преступника.
Тот же голландский полицейский позже рассказал мне, как ездил в Швейцарию беседовать с господином Франком. Когда он упомянул, что допрашивал меня, господин Франк ответил:
– Если вы подозреваете Мип, то должны подозревать и меня.
Послесловие. Мой сотый день рождения
Когда были написаны последние слова эпилога «Воспоминаний об Анне Франк», мы с моим мужем Яном (которого Анна в своей книге называла Хенком) были уже старыми людьми – мужу было за восемьдесят, мне далеко за семьдесят. Я не знала, что мне посчастливится дожить до ста лет. Не могла я представить и того, как странно будет пережить почти всех, кто разделил со мной те ужасные времена, включая и Яна.
Его шляпа до сих пор висит рядом с моей на вешалке у входной двери. Его часы все еще лежат на телевизоре. На стене моей квартиры висит его портрет, а напротив – портрет Анны. Рядом в рамке – фотография Отто Франка в конце его жизни и фотографии родных и друзей. Здесь же мои дипломы и дорогие сердцу вещи.
Старинная мебель Эдит, которую подарил мне Отто Франк, сохранилась. Целы и большие часы, сделанные во Франкфурте давным-давно. Они занимают всю стену. Незадолго до смерти Яна часы остановились, и до сих пор их никто не может починить.
Я окружена воспоминаниями, но живу своей жизнью. Пауль и его жена Люси заботятся обо мне.
Если бы Анна Франк осталась жива, то через несколько месяцев после того, как я надеюсь отметить свое столетие, ей исполнилось бы восемьдесят. Уверена, что она была бы окружена детьми и внуками, а также своими книгами и многочисленными премиями за них. Я знаю, что она стала бы знаменитой писательницей, о чем всегда мечтала.
Хотя рассказанная мной история осталась неизменной, я поражена тем, как много новых, удивительных фактов вскрылось за двадцать лет с момента ее публикации.
Когда Отто Франк готовил первое издание дневника, он отредактировал его ради простоты и глубины – а также сократил. Он решил не публиковать то, что казалось ему слишком личным или неприятным для тех, кто остался жив – и даже для тех, кого уже не было. Он также считал необходимым скрыть истинные имена участников событий. Анна придумала для всех псевдонимы, когда сама редактировала свой дневник, думая, что может частично опубликовать его после войны. Как я уже объясняла, я тоже пользовалась этими псевдонимами.
В этом больше нет необходимости. Завеса тайны была поднята, когда вышли два новых издания дневника Анны: «Проверенное издание» и «Полное издание».
Те, кто отрицает холокост, и неонацисты постоянно оспаривают достоверность дневника. Есть люди, которые делают это по каким-то своим причинам. Иногда путаница возникает из-за изменений, внесенных самой Анной. Голландский институт военных документов решил разобраться с этими проблемами и нападками раз и навсегда. Вот почему все записи Анны были тщательно исследованы, чтобы научно подтвердить их подлинность.
Когда все это было сделано, свет увидела книга «Дневник Анны Франк: Проверенное издание». В ней содержалась вся информация о Франках, об их аресте и депортации, а также детали исследования, которое доказало, когда и кем был написан дневник. В этой книге есть все записи Анны, которые мы собрали на полу убежища после ареста. Какое счастье, что я их сохранила! Они объясняют исправления и изменения, которые она внесла в последние месяцы, надеясь подготовить дневник к печати после войны. Тогда нам всем казалось, что война вот-вот кончится и Франки будут свободны. Это издание рассчитано на ученых, а не на обычных читателей.
