— Угу, — Чпок отложил в сторону книгу, которую, держал в руках, и, быстро вскочив, отправился к своей машине.
Еще на подъезде к Коломне мы с Саламандрой решили, что трофейный «козлик» будет неплохим подарком нашему коллеге. Естественно, не бесплатно — треть стоимости он должен будет выплатить всем остальным, включая семью погибшего в тех же Люберцах Мистера Шляпы. Не совсем халява, но и получить такую классную машину не за пару тысяч золотых, а за несколько сотен — это всегда приятно. К тому же до подачи отчета в нашу финчасть мы всегда сможем между собой договориться.
«Рвачество» и жадность в нашей среде не приветствовались, но против разумной бережливости и финансовой сметки никто не возражал.
Да, добыча, сдаваемая в Экономуправление, в зачет шла не по рыночным ценам, но и за топливо со снаряжением мы тоже не из своего кармана платили. И аккумуляторы с батарейками тоже не на базаре покупали. Одно дело три, а то и четыре «рубчика» за «двойную А»
[19]
отдать и совсем другое — получить пять таких батареек за потертый ПМ, которому красная цена — десятка в базарный день.
После недолгой возни Андрей высунулся из окна задней двери:
— Илья, допмагазины доставать?
— Не, давай как есть. И патронов пачку.
— Так в пачках у нас трофейных нет! — удивился Чпок. — Только россыпью.
— А мне какая разница, давай две дюжины россыпью.
— На, держи! — буквально несколько секунд спустя Андрей снова появился над бортом машины, но на этот раз с ярким пластиковым пакетом в руках.
— Спасибо, дорогой! В благодарность командование в лице меня разрешает снизить интенсивность несения службы на семь десятых процента!
Андрюха слегка призадумался, очевидно вычисляя, что же значит моя тирада, потом хохотнул и вскинул руку в воинском приветствии:
— Да, мой генерал!
Я притворно скривился:
— Запомни, к непокрытой голове руку прикладывают только в том случае, если она пустая, Следопыт! — с важным видом отчитал я «молодого», но потом не выдержал и засмеялся.
Дежуривший у рации южанин тоже рассмеялся:
— А вы, Илья Васильевич, служили? И в каких войсках? — в последнем вопросе проскользнула явная ирония.
«Ну как же „военная косточка“ над шпаками, в солдатики играющими глумится, что ж тут непонятного…»
— В Отдельном добровольческом разведывательно-диверсионном батальоне семьдесят шестой гвардейской Черниговской Краснознаменной десантно-штурмовой дивизии! — четко и внятно, как четырнадцать лет назад на прощальном параде в славном городе Юрьеве, отрапортовал я. — Еще вопросы будут, лейтенант?
Лицо южанина вытянулось, и он, пробормотав «Простите, Илья Васильевич», сделал вид, что ему срочно необходимо внести какую-то запись в журнал.
Андрюшка просек фишку и, выйдя из машины, попытался продемонстрировать строевую подготовку, но уже на втором шаге запнулся, да так, что чуть не упал. Пришлось его подбодрить и одновременно сделать внушение:
— Покривлялись и будя, — негромко сказал я ему, подойдя вплотную. — Но не умеешь — не берись, а берешься, так учись. Кстати, я сам всей этой шагистике не обучен. Не до того было в двадцать шестом.
— Я понял, Илья.
— Ну и чудненько… А устав, если хочешь, я тебе могу дать почитать. В Торжке у меня лежит.
* * *
Баня оказалась весьма приличной — отдельно стоящее двухэтажное строение в паре сотен метров от «Хризантемы», расположенное во дворе большого трехэтажного особняка. Построили ее явно еще до Тьмы, так что расслаблялись мы сейчас в заведении с «более чем тридцатилетними традициями», как писали в рекламных объявлениях старых журналов.
Первый заход решили сделать командирским — у полковника был ко мне, как он намекнул, серьезный разговор.
Отделка помещения или неплохо сохранилась, или же ремонтировалась время от времени. Даже мебель не производила впечатления собранной с миру по нитке. И пара диванов и кресла были частью одного гарнитура, что само по себе удивительно. И для места, и, что уж там жеманничать, времени. В первые годы после Беды многие как раз мебелью дома и топили. До леса или поленницы еще дойти надо, а шкаф или диван вот они — рядом. Да и мы в Люберцах тоже не скромничали, но там все-таки город и с дровами во много раз хуже.
По многолетней привычке я первым делом осмотрел все помещение и задвинул щеколду на двери запасного выхода — не хватало еще, чтобы кто-нибудь «вошел без стука, стрельнул без звука».
— Заноза, ты за собой какой ствол застолбишь? — спросил меня Верстаков, выгружавший из большой спортивной сумки свой арсенал.
«Лучше быть живым параноиком, чем мертвым альтруистом!» — похоже, капитан руководствовался именно этой поговоркой, отправляясь в баню помыться.
На невысоком, «журнальном», как в старину говорили, столике уже лежали две «ксюхи»
[20]
с магазинами и непривычного вида пистолет-пулемет со складным проволочным прикладом, цевьем, выполненным вместе со ствольной коробкой и пистолетной рукояткой из пластика, и куцым магазином.
— Это что за зверь такой? — спросил я у капитана, присоединявшего магазин к потертому «бизону»,
[21]
кстати весьма популярному у многих бережливых Следопытов в силу дешевизны применяемых патронов.
