— Даже если несчастный случай и связан с самой планетой, не так ли?
— Может быть… В сущности, да… Но нет, нет! Едва ли к инциденту привела какая-то природная аномалия. Едва ли! Данные категорически свидетельствуют: по всем жизненным показателям Эйрена почти не отличается от Земли.
— Почти?
— Да, потому что во многих отношениях условия там даже лучше земных. Богатая растительность, более ровная температура, больше кислорода… Вообще, представьте себе Землю, но без человека, и тогда вам будет ясно, что такое Эйрена.
— Кто источник этих данных? Юсы?
— Да. При заключении договора они предоставили нам всестороннюю и самую подробную характеристику планеты. Повторяю, — Дженетти раздраженно сделал упор на этих словах, — условия там идеальные, и наши люди с базы это подтверждают.
— А-ха-ха! Подтверждают! — воскликнул я, может быть излишне резко. — Сколько человек сейчас на базе?
— Пятеро… осталось. Трое мужчин и две женщины.
— А в каком они состоянии?
— В отличном физическом состоянии.
— А психически?
— Они очень стойкие люди, Симов. Как вы можете догадаться, их выбрали не случайно. Полагаю, что и их психическое состояние нормально. Да, происшедший инцидент, вероятно, их несколько расстроил, но едва ли вывел из равновесия.
— «Предполагаю», «вероятно», «едва ли». Вы выражаетесь весьма неопределенно, профессор.
— Увы, вы правы. Мы не получаем от них достаточно сведений. Расстояние и все прочее…
— Сколько они находятся на пресловутой Эйрене, и сколько раз вы выходили с ними на связь?
Профессор медлил с ответом. Несомненно, наша встреча происходила не «с глазу на глаз», и, давая информацию мне, он был вынужден учитывать скрытые камеры и микрофоны. Вот что значит быть шефом сектора с названием «Чрезвычайный»!
— Сегодня сто девяносто девятый день их пребывания там, — отрывисто произнес Дженетти, небрежно раскачиваясь на стуле. — А на связь с ними мы выходили семь раз. Последний раз вчера. Тогда мы и узнали об инциденте.
— Ах, вот как? И каков же средний объем информации, которой вы обмениваетесь за один сеанс связи?
— От ста до тысячи килобайт.
— Очень странно, профессор! — Я перестал скрывать свое возмущение. — Как вообще вы мыслите провести переселение? Планета невообразимо, неизвестно даже на сколько световых лет, удалена от нас. Наша связь с ней почти не осуществляется, а наши возможности добраться туда совсем нулевые. Из чего следует, что вы абсолютно во всем рассчитываете на юсов. И кто же при таких условиях согласится уехать на Эйрену, даже если она будет сущим раем? А если даже охотники найдутся, имеете ли вы право их туда посылать?
Слушая меня, Дженетти неожиданно оживился, энергично, даже одобрительно, закивал мне. Но это только разозлило меня. И что он мне кивает? Ведь он один из создателей этого безумного проекта! Я продолжал:
— Оторвать от Земли горстку людей. Послать их в такую даль, не будучи в состоянии обеспечить хотя бы моральную поддержку. Оставить их полностью в распоряжении и в зависимости от юсов! Да ведь это преступление! Низкое предательство!
Его тон стал неожиданно резким:
— Увольте меня от своих эмоций, Симов! Я пытаюсь ответить на ваши вопросы, и мне это стоит немалых усилий, уверяю вас!
Он откинулся назад, слегка прикрыв глаза. По губам его пробежала тонкая, едва уловимая улыбка, но, возможно, мне это показалось. Я справился со своим раздражением.
— Тогда вернемся к моим вопросам, профессор.
— Прошу! — вздрогнул он, и снова задумчиво обронил: — Вы еще очень молоды, очень.
Я подозрительно глянул на него, но его лицо было серьезно и озабоченно, без следа иронии. Я возобновил разговор с твердым намерением впредь оставаться беспристрастным.
— Каким образом предполагается осуществить заселение?
— Перелет самих людей осуществится в двадцать четыре часа. Все остальное будет доставлено с планеты Юс.
— Кто же будет первыми переселенцами?
— Желающих много, плюс некоторые категории преступников и неизлечимо больных.
— А юсы знают об этом?
— Да.
— И что? Они согласны?
— Да.
— А родственники этих преступников и больных? Они знают?
— Узнают.
— И вы считаете, что они согласятся?
— А их никто и не спросит. Кроме, конечно, самых ближайших родственников душевнобольных, — оживленно начал объяснять Дженетти. — А преступники полетят на Эйрену фактически добровольно, потому что там они станут свободными, да и с неизлечимо больными едва ли мы будем иметь проблемы. Вы даже не можете себе представить какие слухи ходят о целительских способностях юсов.
— Вам известно, что ходят и другие слухи? — спросил я. Он задумался, но в конце концов махнул рукой.
— Слухи, слухи! Лично мне не известен ни один достоверный случай, чтобы юс совершил что-то… ну, о чем гово-оят Но, в сущности, и в исцелении еще никто из них себя не проявил… Но спрашивается, а как это могло бы произой- ти? Вы ведь знаете, насколько ограничены наши контакты. А при иных условиях… Почему бы нет? Мы ни в чем не можем быть уверены. Но, в таком случае, имеем ли мы право разубеждать больных? Они верят. Верят, понимаете?
Почувствовав, что увлекся, он замолчал и смущенно улыбнулся. Был он очень бледен, под глазами залегли глубокие синие тени. Может быть, и ему нужна была вера?..
— А каким будет второй этап заселения? — спросил я.
— Второго этапа не предполагается. Как только люди туда прилетят, будет создана закрытая система: планеты Юс — Эйрена.
— И как это произойдет?
Опираясь на стол локтями, он сплел пальцы рук с такой силой, что суставы противно хрустнули.
— После заселения все связи между этой системой и Землей будут прерваны на тридцать лет.
— Почему?
— Это непременное условие, иначе договор не будет заключен. А какая цель этим преследуется, не знаю. Я неприязненно процедил:
— Не знаете или не хотите сказать?
— Не всели равно, Симов…
Дженетти отвернулся. Его профиль отразился на фоне серой стены — почти белый, словно вырезанный из бумаги… Нет, не был он никаким руководителем проекта. И, возможно, даже не участвовал в его создании. Смотрел я на него, и бессильный гнев сжимал мне горло. Действительно, чья рука поставила нас здесь, друг против друга, — этого почти немощного старика и меня, вынужденного задавать ему жестокие вопросы.
— Покажите мне это вчерашнее сообщение, профессор,
— Излишне. Могу точно процитировать отрывок, который вас интересует: «Андрю Фаулер и Ганс Штейн — мертвы. Дата — двадцать седьмое марта две тысячи двадцать первого года. Причины — не установлены». Вот так.
