Внизу, вместо того, чтобы идти сразу в административное здание, как собирался вначале, я направился к паркин-гу. Подошел к одному из рейдеров, чтобы проверить, как будет реагировать робот, — он поспешил вперед и встал между мной и рейдером.
— Я буду мешать вам покинуть базу, пока меня не освободят от этой обязанности, — объяснил он без всякого выражения.
— И какими способами ты имеешь право мне помешать?
— Любыми.
— В том числе силой?
— Да.
— И если нужно, ты меня убьешь? Робот как будто задумался.
— Я бы вас убил, но только случайно, — сказал он наконец.
— Очень хорошо! — пробормотал я мрачно, а Джеки, уловив мое настроение, зарычал на невозмутимого робота.
Дальше двигались молча. Дошли до административного здания, пересекли уставленный неподобающе пышной мебелью вестибюль и, миновав коридор, который, скорее, был похож на картинную галерею, остановились перед залом с Сервером. Я открыл дверь, и когда мы с Джеки вошли внутрь, хотел ее закрыть, но робот уперся в нее плечом. Делать нечего, я позволил ему пройти. А затем показал ему на самый дальний угол.
— Вот оттуда и можешь следить.
Он попятился туда, ни на миг не спуская с меня глаз, хотя и юсианским, он был всего лишь роботом — приказ Ларсена выполнял буквально. Я спросил себя, как мне при необходимости отвязаться от него, и не нашел ответа.
Сел перед одним из мониторов. Собрал все свое терпение и провел ряд операций с целью перевести на дискету файл с исследованиями Штейна, находившийся в моем секретном банке. Сделав это, внес страницы своего доклада в сканер с тем, чтобы переписать их на ту же дискету, но без дубликата в Сервере, и пока ждал, включил информационный селектор. Затребовал сведения о Дефракторе, но на мониторе появилась до отвращения знакомая надпись:
«СЕКРЕТНО. ВВЕДИТЕ ВАШЕ ИМЯ И ПАРОЛЬ».
И так как я, естественно, не знал пароля, то и не получил никакой информации.
Между тем дискета была готова. Теперь предстояло самое трудное — решить, что с ней делать. Конечно, сначала нужно было оценить — если это вообще возможно — как бы воспринял ее содержание Чикс. Присутствие робота исключало возможность прослушать ее. Поэтому я повернул монитор к нему задом и дал команду автоматического протекания текста всей записи. И все же мне было трудно отделаться от нелепого опасения, что даже и так робот сумеет его прочитать. «У нас появилась детская склонность приписывать юсам и их творениям магические способности», — это было, насколько помню, одним из замечаний Штейна. Поставил стул напротив монитора и нажал клавишу дисплея.
ГАНС ШТЕЙН. БИОФИЗИКА, ЭКЗОБИОЛОГИЯ, член команды базы «Эйрена» — первая экспедиция.
Так называемая «титульная пауза» акцентировала внимание на лаконичных данных, относившихся уже к мертвецу. После заголовка по экрану беззвучно и монотонно поползли его мысли, излучаемые с той механической равномерностью, которой человеческий мозг всегда старается избежать. Казалось, что некоторые из них исчезают быстро и легко, а другие упорно задерживаются перед моими глазами, как будто призывая к переосмыслению, к повышенному вниманию.
Их история с очень, очень давних пор сведена к череде мелких успехов в обслуживании Систем — однотипных и дискретных, не события с участием личностей, а множество безликих статистических данных…
… Тысячелетиями они живут в атмосфере бесконфликтности, призрачной удовлетворенности и растущей апатии. Существа, по инерции продолжающие свой путь по Галактике, осваивающие все новые и новые планеты, не открывая для себя ничего принципиально нового на них. Пока внезапно не натыкаются на нас…
… Встреча состоялась. Но контакт возможен ли он вообще при столь существенных различиях между нами? Происхождение, физиология, психика, философия, искусство… по крайней мере, до сих пор мы не нашли ни в одной из этих областей ничего общего с ними, никакой точки соприкосновения, на что можно было бы опереться. Мы расходимся даже в способе общения: в то время как обмен словами имеет для них преимущественно дополнительный, вспомогательный характер, для нас именно он является основным…
… мы станем жертвой фанатичного антропоцентризма. А может быть, и юсы вместе с нами, хотя это едва ли может служить утешением…
… мы даже не можем себе представить, насколько они одиноки…
Я закончил чтение записи лишь к вечеру. Джеки уже спал у меня на коленях, а я чувствовал, что уже потерял уверенность. Теперь и мне казалось, что будет предательством, если я собственными руками доверю эту дискету негумано-иду. Потому что, если в научной части исследования Штейн в чем-то и ошибся, то там, где он рассматривал наши отношения с юсами в социальном и этическом аспектах, все было правильным. И ни в малейшей степени он не старался смягчить или завуалировать истину, а она далеко не всегда была выражена в приятных и для юсов, и для нас словах.
Мой доклад также уже казался мне недопустимо прямоли-нейным и жестким, демонстративно нарушающим правила дипломатии. Увы, можно с пафосом восклицать: «Правда и только правда!», но как обидно узнать, что она расходится с твоими самыми сокровенными иллюзиями. И как опасно говорить правду, разрушая иллюзии другого. И вообще, почему ты вообразил, что мы и юсы нуждаемся в правде? Может быть, Зунг был гораздо дальновиднее меня, опуская между нами завесу из приятных заблуждений и фальши. Так по крайней мере снижается риск прямого, непосредственного конфликта. Так «иногда и кривое лицо исправляется в кривом зеркале», как говорит шеф.
Я вынул страницы из сканера, положил их вместе с дискетой во внутренний карман куртки и подал команду стереть мою заявку на запись. «НЕВЫПОЛНИМО» — таков был полученный ответ. Проверил объем запрещения и точное время его введения. Оно относилось абсолютно ко всем видам вымарывания и ко всем членам состава базы. И совпадало с первым рабочим днем Сервера — семь месяцев назад. Что в данном случае означало для меня не больше, чем уточнение некоторых уже известных фактов. А именно: что Рендел сохранил в своем компьютере файл Штейна только из-за имевшейся в нем заявки на запись его исследований. Поскольку эта заявка является прямым, решающим доказательством вины единственного здесь человека, который имел возможность, несмотря на запрет, стереть ее в Сервере. То есть вины убийцы, имя которого мне, впрочем, также было известно. Еще со вчерашнего дня.
Я разбудил Джеки, и мы вышли из зала вместе со следящим за мной роботом. Интересно, если бы Ларсен знал, что робот юсианский, отдал ли бы он такой приказ? Я подумал немного и сказал себе: «Да, отдал бы».
Я был почти уверен, что его нет в кабинете, но все же пошел туда. К моему изумлению, дверь оказалась незапертой. Я вошел.
В день самых важных из всех испытаний, проводившихся до сих пор людьми на Эйрене, в момент усиленной работы, напряжения и возможного провала начальник базы сидел за своим рабочим столом — сгорбившись, подпирая руками подбородок, растрепанный, может быть, даже дремлющий…
